на его лице, а затем она снова почувствовала боль. Обжигающую, горячую, жгучую боль от выстрелов, проникающих в её тело. Проходящих сквозь ткани, мышцы и кости. Оставляющих корку из пепла и пятна крови. Всё это происходило снова.

Прямо здесь. Прямо сейчас.

Марта снова начала плакать. Её слёзы скатывались по лицу на рубашку. Она рыдала, её тело неконтролируемо тряслось. Вот он, нервный срыв.

Вдруг большая рука появилась на верхней части её спины, заставив её сжаться, пока она пыталась защититься. Она пыталась пнуть и ударить незнакомца, испугавшись, что мафия снова нашла её и пытается наконец отомстить.

— Эй, ш-ш. Шшшш. Это я. Это Оливер.

Она услышала голос, но её паникующий мозг не мог обработать слова.

Собрав всю силу своего всё ещё слабого тела, она боксировала по человеку рядом с ней. Она чувствовала, как кулак ударял его несколько раз, но он даже не пытался уйти. Он стоял на коленях рядом с ней, терпя её удары, пока её тело не слишком устало, чтобы защищаться. Адреналин спал, и вместе с ним способность Марты наносить удары. Оливер удивился, насколько её удары были болезненными, и был уверен, что у него будут синяки. Это был первый проблеск её истинной силы, той крутой агента, которой она была до того, что случилось в этом доме. Он не знал и не спрашивал. Ни её, ни директора Бёрнса. Она расскажет ему, если и когда будет готова, а если нет, то его это тоже устроит. Он уже пережил всё это со своим лучшим другом Бутчем. У него был опыт общения с людьми, которые снова переживают свои ужасы.

Когда Марта наконец успокоилась, он осторожно обнял её и притянул к себе. Возможно, он переходил черту, но у него было огромное желание помочь этой бедной женщине. Держать её и делать ей лучше. Быть рядом с ней.

Марта забралась к нему на колени, обнимая его, пока он крепко прижимал её к своей груди. Было ли это странно для двух коллег, которые знали друг друга всего день? Абсолютно.

Но в тот момент это казалось правильным.

— Тихо. Всё в порядке. Я здесь. Ты в безопасности.

Рождественский свитер

ТОГДА

24-го декабря 2019 года

Цвета их свадебной фотографии уже выцвели гораздо сильнее, чем должны были за два года. Но после смерти Фрэнка Марта стала чаще держать фотографию в руках, погружаясь в воспоминания о самом счастливом дне в своей жизни. Она снова видела их первый танец перед глазами, оба не умели танцевать, просто качались под музыку и так смеялись, что потом болели мышцы живота. Фрэнк всегда заставлял её смеяться.

Той ночью она мечтала проснуться в их старом доме, и когда повернула голову, Фрэнк храпел рядом с ней. Раньше её всегда раздражал его громкий храп, который часто лишал её сна, но во сне она только улыбалась и плакала, услышав его. Она так скучала по нему. Марта прижалась к нему, осторожно скользнула под его руку и положила голову на его грудь. Его ровное сердцебиение и храп заставили её чувствовать себя счастливее, чем за последний год.

Когда она проснулась в штаб-квартире ЦРУ одна, её сердце снова разбилось. Прошел ровно год с того дня, когда злоумышленник убил Фрэнка, и ей казалось, что это случилось только вчера. Утром первым делом она достала из сумочки сложенную свадебную фотографию. С тех пор как Фрэнк умер, она носила её с собой. Раньше они не были той классической парой, которая носит фотографии своих партнеров в сумочке, но после того как Марта вышла из комы, первым делом взяла свою любимую фотографию и положила её в сумочку. Медсестра из реабилитационной больницы договорилась с ЦРУ, чтобы Марте принесли несколько личных вещей, пока она восстанавливалась после тяжелых травм. Медсестра убедительно говорила, что Марте нужно что-то, что можно держать в руках, проходя через все этапы горя.

Марта увидела, как слеза упала на фотографию в её руках, прежде чем жидкость разлетелась на мелкие капли. Прежде чем она успела глубже погрузиться в карусель своих мыслей, раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнула она, пытаясь вытереть слёзы, чтобы не выглядеть как зомби, но была уверена, что потерпела неудачу. Она поспешила к двери и открыла её.

С широкой улыбкой на лице Оливер поднял к Марте самодельное рождественское печенье. Оно было в форме рождественской ёлки, и кто-то пытался нанести на него зелёную глазурь с посыпкой. Было видно, что этот человек не привык работать с глазурью, так как она стекала с печенья, унося с собой большую часть украшений.

— Печенье на завтрак? — спросил он, наклоняя верхнюю часть тела за печенье, чтобы Марта могла увидеть его лицо.

Она не была в настроении для чего-то рождественского, но широкая улыбка Оливера и абсолютное счастье в его глазах заставили её губы дрогнуть, и она тоже улыбнулась.

— Это то, что ты называешь здоровым завтраком, агент? — чуть усмехнулась она.

— Мы можем быть здоровыми остальные 362 дня в году, но не в три дня Рождества! — ответил Оливер, всё ещё держа печенье перед Мартой.

Она вздохнула и взяла печенье из его рук. Оливер смотрел на неё с ожиданием в глазах, и Марта знала, что он не уйдёт, пока она хотя бы не попробует. Как можно осторожнее она откусила небольшой кусочек печенья, и в момент, когда тесто растаяло на её языке, она не смогла сдержать лёгкий стон.

— Ого, это потрясающе, — прокомментировала она, прежде чем откусить больший кусок.

— Это рецепт моей мамы. Рождественские печенья накануне Рождества — традиция семьи МакГрин, но они почти закончились. Я хочу испечь ещё одну партию через час. Хочешь помочь?

— Вообще-то…, — начала Марта, избегая взгляда Оливера.

Слёзы снова собрались у её ресниц, но она не хотела, чтобы он видел её плачущей. Он довольно хорошо игнорировал её зомби-вид.

— … Я не в рождественском настроении в этом году, но спасибо за приглашение.

Она слабо улыбнулась, стараясь изо всех сил держаться и отгонять навязчивые мысли о своём мертвом муже и неродившемся ребёнке.

— Не будь Гринчем! — надул губы Оливер.

Этот 30-летний мужчина в тот момент выглядел как ребёнок, и Марта рассмеялась. Она была поражена тем, как легко он заставлял её смеяться. Оливер воспринял это как молчаливый комплимент и тоже начал смеяться.

— Я не Гринч. Просто не в настроении, — настаивала она.

— Лааднооооооо, — громко вздохнул Оливер, прежде чем добавить: — Тогда мне придётся попросить самого Гринча испечь со мной печенье. Мне