Несмотря на чрезвычайную бедность семьи и трущобный район, чреватый всяческими опасностями, Джим вырос честным, скромным и безукоризненно вежливым молодым человеком, заслужив прозвище «джентльмен Джим», которым его называли даже собственные братья и сестры. Когда в четырнадцать лет он закончил школу, директор в своей характеристике «[не мог] сказать о нем ни единого плохого слова». Было в его детстве одно неприятное происшествие: когда ему было десять, он упал со стены и повредил правую барабанную перепонку, в результате на всю жизнь остался глухим на одно ухо.

Начиная с XVIII века процветание Ливерпуля в значительной степени основывалось на хлопке, который прибывал морем из обеих Америк и Азии и продавался на текстильные и одежные фабрики по всему британскому северу. Джим устроился к одним из старейших в городе перекупщиков хлопка, A. Hannay & Son, в качестве «мальчика по образцам» — он развозил экземпляры новоприбывшего товара на пробу потенциальным покупателям. В дополнение к своему недельному жалованью в 6 шиллингов (30 пенсов), он приторговывал программками для расположенного в Эвертоне концертного зала «Тиэтр Ройал» и иногда управлял сценическим прожектором — освещал главных исполнителей в особо важные моменты.

На сына, который родится у него, будут направлены почти все прожекторы мира. Но немного сценического света перепало и Джиму. Джозеф, его отец, увлекался музицированием, играл на ми-бемольной трубе в самодеятельном духовом оркестре фабрики Коупа и устраивал концерты и музыкальные посиделки для соседей. Несмотря на частичную глухоту, у Джима оказался природный музыкальный слух, благодаря чему он самоучкой освоил трубу и пианино. Сразу после Первой мировой, служить на которую его не взяли по молодости, он собрал полупрофессиональный танцевальный оркестрик, где на тромбоне также играл его старший брат Джек.

В самом начале они выступали в черных масках, как у Зорро, и назывались Masked Music Makers, однако в концертной духоте краситель с масок растекался по лицу, так что они поспешно сменили имидж и перекрестили себя в Jim Mac Jazz Band. Оркестр играл на местных танцах, а иногда и аккомпанементом к немым фильмам, импровизируя мелодии, чтобы те соответствовали происходящему на экране. У отца и у брата Джека были хорошие певческие голоса, но сам Джим и не пытался петь, предпочитая держаться своей «дудки». На сохранившейся в семье фотографии запечатлен Jim Mac Jazz Band образца двадцатых годов, в смокингах и рубашках с воротниками-«бабочками», с большой группой поклонниц и басовым барабаном в центре — почти в точности как в будущем у сержанта Пеппера. Тонкое лицо и приподнятые брови бэндлидера — еще одно предвестие будущих невероятных событий.

К началу Второй мировой в 1939 году Джиму было 37 лет и, несмотря на все поиски невесты со стороны матери и пяти сестер, он явно чувствовал себя комфортно в роли «убежденного холостяка». В компании Ханнея он дослужился до агента по продажам и теперь делил свое время между ливерпульской Хлопковой биржей на Олд-стрит и доками, где выгружали партии товара, иногда наведываясь к клиентам на фабриках в Манчестере, в 35 милях к востоку. В его обязанности входила проверка длины хлопковых волокон — чем длиннее волокно, тем более продукт подходит для прядения. Несмотря на поврежденное ухо, Джим научился классифицировать сырье по звуку. «Он мог потереть комок хлопка о здоровое ухо и тут же определить сорт», — вспоминает его приемная дочь Рут Маккартни.

Ливерпуль, будучи главным британским портом для приема продовольственных конвоев с Атлантики и крупным центром производства вооружений, оказался одной из главных мишеней для гитлеровского люфтваффе и пережил бомбежки, по разрушительности почти не уступавшие лондонским. Джим был староват для армии, да к тому же имел инвалидность по слуху, поэтому, когда Ханней закрыл свой бизнес на время войны, он встал за токарный станок на военном заводе, а в ночные смены дежурил добровольным пожарным.

Однажды во время визита к своей овдовевшей матери в Норрис-Грин он познакомился с медсестрой, такой же, как он, ирландкой, по имени Мэри Патришия Мохин, — она была соседкой его сестры Джин по пансиону. Хотя худшие месяцы ливерпульского «блица» остались в прошлом, налеты иногда еще случались. Как раз когда Джим и Мэри знакомились друг с другом, завыли сирены, и им пришлось продолжить разговор в «андерсоновском»[9] бомбоубежище во дворе. Пока они прятались под тонкими сводами из рифленого железа, прижавшись друг к другу, «джентльмен Джим» наконец влюбился.

Отец Мэри Оуэн, который зарабатывал доставкой угля на дом, был уроженцем графства Монахан, перебравшимся в Англию на рубеже веков и сменившим свою фамилию Мохан на не столь явно ирландскую Мохин. Свою мать — печальное предзнаменование будущих событий — Мэри потеряла в десятилетнем возрасте, оставшись с двумя братьями, Уилфредом и Биллом (две ее сестры умерли еще в детстве). Отец женился, завел новую семью, но мачеха не любила Мэри, и той скоро пришлось начать самостоятельную жизнь.

С такой историей, пожалуй, неудивительно, что она сделала своим призванием заботу о других. В четырнадцать лет Мэри устроилась медсестрой-стажером в больницу на Смитдаун-роуд. Впоследствии, пройдя трехлетнее обучение в больнице «Уолтон дженерал» на Райс-лейн, она получила диплом медицинского работника и уже в двадцать четыре года стала старшей медсестрой.

Когда Мэри познакомилась с Джимом Маккартни, ей был тридцать один год — возраст, в котором большинство тогдашних незамужних женщин уже смирялись с пожизненным статусом старой девы. Но для стоявшего на пороге сорокалетия Джима эта женщина с ее кротким, мягким характером и типично ирландской миловидностью — того сорта, что предполагал наличие в роду испанцев или итальянцев, — представляла очень удачную партию. Тем не менее инициативу в процессе ухаживания взяла на себя именно Мэри. «Папа рассказывал, что мама ему очень нравилась и он с ней долго ходил на свидания, — вспоминал позже Пол. — Потом вдруг понял, что она его все время просит брать с собой на танцы… Ходит по всяким увеселительным заведениям, хотя сама не из таких. Оказалось, что это потому, что там играл отец. Она везде за ним бегала, прямо как фанатка. [Позже] я уже стал думать: „Боже мой, так вот откуда у меня все это!“»

Роман мог закончиться, почти не начавшись, ибо Мэри воспитывалась в католичестве, а Маккартни были протестантами. Среди ирландского населения Ливерпуля межконфессиональная вражда была не менее острой, чем на оставленной родине; и католики, и «оранжисты» устраивали показательные парады и шествия, которые обычно заканчивались насилием, а смешанные браки вызывали осуждение с обеих сторон. Однако Мэри по сути была лишена тесного семейного круга, и мешать ее решению было некому. Плюс Джим заявил, что он агностик. В апреле 1941 года они поженились в католической церкви Св. Свитина.

Их первый ребенок, мальчик, родился 18 июня следующего года в больнице «Уолтон дженерал». Мэри когда-то была старшей сестрой в здешнем родильном отделении, поэтому ей сделали подарок в виде места в частной палате. Когда ребенок появился на свет, из-за гипоксии мозга у него случилась белая асфиксия и всем показалось, что он не дышит. Акушер уже приготовился объявить о смерти, когда ассистирующая сестра, хорошо знавшая Мэри и такая же католичка, стала усердно молиться; через несколько мгновений младенец ожил.