— Вот как…

Ну, с меня хватит! Пожелав спокойной ночи, отправляюсь наверх, а они, не меняя тон и не понижая голос, продолжают до глубокой ночи. Прямо как дети. А меня кто-нибудь спросил? Впрочем, и ни к чему это, они — пара, а я вырос, крепко стою на ногах, латыш, для которого Вольф — единственная ниточка к немцам. Я принял решение — даже если фюрер меня будет лично просить и ждать в порту с теплым яблочным штруделем со сливками под ванильным соусом, я все равно не уеду из Латвии.

Советские войска заняли Белосток и Брест-Литовск

(фрагмент)

Москва. 23.IX. Генштаб Красной армии сообщает, что вчера части Красной армии в Западной Белоруссии заняли Белосток и крепость Брест-Литовск. Начато преследование остатков поверженной польской армии в лесах Аугустова, к северо-западу от Гродно. На Западной Украине, где ликвидировано сопротивление остатков польской армии, […], частям советской армии сдались 6 пехотных дивизий и 2 отдельных стрелковых полка […]. По неуточненным данным, с 17 по 21 сентября в плен взято 120.000 офицеров и солдат польской армии.

«Яунакас Зиняс» («Новости»), № 216, 23.09.1939

Польша и Восточная Германия

Издан новый атлас с довоенными границами Германии и Австро-Венгрии, установленными Керзоном и Брест-литовским мирным договором.

Цена 1,50латов.

Институт картографии П. Мантиниека, ул. Вагнера, 31

«Яунакас Зиняс» («Новости»), № 216, 23.09.1939

Никому не отдадим и никто не отнимету нас свободу действий

(фрагмент)

(Обращение Президента страны Улманиса к народу)

Различие государственных систем Советского Союза и Латвии не было и не является препятствием для плодотворного сотрудничества между обоими государствами. В договоре оба государства подтвердили решимость не вмешиваться в структуру и общественные нормы другого государства, включая нашу внутреннюю и внешнюю политику. Еще одно замечание: в договоре упомянута и военная поддержка и оговорено присутствие в Латвии гарнизона Советского Союза. Однако, не следует забывать, что целью и задачей этого гарнизона является защита определенной территории, а не оборона нашего государства в целом.

«Курземес Варде» («Слово Курземе»), № 234,13.10.1939

— Будь у меня такая возможность, на месте твоих родителей я бы свалил отсюда на всех парах. И себя, то есть, тебя, взял бы с собой, — голос Коли звучит, как иерихонская труба.

— Еще чего! Зачем сваливать?

— Тебе непонятно?

— Я не вижу всё так, как ты, — стискиваю кулаки, потом разжимаю. — Чего я только ни передумал. Пускаться наутек, когда ты по-настоящему не понимаешь, от чего бежишь, выглядит глупо. Знаешь, не хочется испытать ощущение бегства. Оно унизительно, тебе не кажется?

— Как-кие мы гордые. Так самой природой заведено, хочешь выжить — избегай опасности, но человек лучше в петлю полезет, чем покажет, что боится.

— Я не боюсь. Просто хочу остаться здесь.

Заметив упрямство в моих глазах, Коля махнул рукой и сел.

— Может статься, с тобой ничего и не случится. Но вот, если придут русские, мне придется сматывать удочки.

— Тебе? С чего это? Мы же трудовой народ. Они таких защищают. Пролетарии всех стран…

— Ты что, в коммунисты решил податься?

— Боже сохрани… это я так, в шутку. Честно говоря, я без понятия, кто хуже — гитлеровцы или русские. Как говорится, все не без греха. Одним кажется, что русских нужно бояться меньше, чем фрицев, другим — совсем наоборот. Вот, к примеру…

— Ха! — Коля перебивает меня, не давая рассказать про Яцека. — И это говорит человек, который живет под одной крышей с немцем. Ты его боишься?

— Нет, Вольф — это же просто подарок судьбы, тут ни убавить ни прибавить. Я про германских фрицев, про фюрера и его банду… но…

пожалуйста, расскажи мне еще раз все по порядку, отчего ты так волнуешься насчет русских? Мне понять хочется.

Коля опускает голову и на мгновение умолкает. Потом встает и берет пальто.

— Не хочу плакаться, но, раз уж ты учинил мне допрос, так и быть, расскажу. Кто знает, вдруг и самому полегчает.

— Куда собрался, тут что — нельзя?

— Нет. Пошли в кабак. Без водки не получится.

Я удивлен. До этого Коля никогда не звал меня выпить. Поначалу вообще казалось, что он чуть ли не баптист. Такой праведник, не чета остальным работягам. Только летом позволял себе бутылку пива. А тут, на тебе — пошли в кабак. Похоже, дело серьезное. Быстро натягиваю пальтишко, и мы выходим. В остром воздухе октября листья деревьев стали желтыми, коричневыми и красными.

Место, где улица Елгавас встречается с Виенибас гатве, находится ближайшая забегаловка — кабак Озолса. Внутри стоит гул, то и дело слышно крепкое словцо. Мы находим место, нам приносят бутылку водки и несколько бутербродов с окороком, украшенных кружочками огурцов. Быстро опрокинув, одну за другой, пару стопок, Коля наливает третью.

— В девятнадцатом году я был у зеленых партизан, — не успев начать рассказ, он прерывается и снова выпивает. — Слыхал?

— Конечно, слыхал. Это те, что сражались с большевиками?

— Ну да, они самые, — Коля наливает стопку и тут же осушает ее. Бутылка уже почти опустела.

— Яне знал.

— Не знал, потому что я не болтал.

— Моей маме тоже не рассказывал.

— Полностью скрыть уже тогда не вышло, но, надеюсь, она забыла.

— Почему? Ты же герой! Этим нужно гордиться.

— Не ори! — Коля обводит подозрительным взглядом посетителей. — Не хочу, чтобы кто-то услышал. Пошли отсюда, тут слишком много народу.

Не понимаю его. Ладно, бутылку выпили, но можно же заказать еще. Мне тут кажется довольно уютно.

— Возьмем у Пинне еще полштофа и — назад.

— Ой! — вдруг вспоминаю, что, собравшись на скорую руку заштукатурить трещины в стене, добавил в гипс чистую воду, а не клей, но так и не успел использовать готовую массу. Опять получится гипсовый кулич, который придется выбросить.

— Что такое? — спрашивает Коля.

— Быструю шпатлевку не вымазал.

— Пустяки. Пойдем.

В магазине Пинне Коля покупает бутылку «Кристалла» и круг колбасы, в лавке Варны напротив — несколько заварных пирожных. Потом отправляемся обратно в дом поэта Плудониса на Виенибас гатве, где в одной из комнат остались некрашеными стены и пол. Старшая дочка хозяина Вайда еще несколько дней не сможет давать уроки игры на рояле и будет стеснять своих братьев и сестер.

По дороге, глядя на дома, в которых мы делали побелку, клеили обои и штукатурили, я ловлю себя на мысли, что Коля практически монополизировал Торнякалнс, Атгазене, Биерини и Зиепниеккалнс[9]. Нет, конечно, в округе работают и другие мастера, но, кажется, что на Николая самый большой