– Более того, это лучший способ влиться в жизнь Мунсайда, взглянуть на ваше поколение.

– И ради этого вы сюда пришли? Позвать меня в школу? Могли бы прислать сову с письмом через дымоход.

Шутки он не оценил.

– Я хотел убедиться, что вы не пойдете по стопам своего отца и настроены серьезно. Принять приглашение – лучшее доказательство.

Я не сдержала ухмылки. Значит, я еще должна что-то доказывать. Забавно.

– Кави этого хотел бы, – добавил он между прочим, стряхивая пепел. Знает, на что давить.

Я, если быть откровенной, всерьез задумалась над его предложением. Оторванная от земной жизни несколько последних лет, я иногда действительно мечтала о нормальной школе.

Хотел бы этого Кави? Не могу сказать. Как и утверждать, чего бы хотела я.

– Асмодей, скажите, происходит ли в Мунсайде что-то, о чем я должна знать?

– Ничего противозаконного. Оборотни обращаются в полнолуние, ведьмы по ночам летают на метлах, вампиры пьют кровь из донорского центра. У нас нет проблем.

Но явно назревают. Кожей чувствую.

– Тогда почему Кави стер себе память, если все так хорошо? Или это неправда?

По его лицу я поняла, что это действительно так. Он потушил недокуренную сигару. Асмодей явно спешил покинуть замок.

– Кави нечасто посвящает меня в свои дела, это было его решение.

Сказано с заметной обидой. Я уже давно заметила, что между ними довольно напряженные отношения.

Он достал из своего портфеля несколько папок и пренебрежительно бросил их на стол.

– Ознакомьтесь с цифрами, – вежливо попросил он. – А мне пора идти. Встретимся на созыве Комитета.

Я вскользь пролистала бумаги с отчетами о проведенных шабашах, с переписью магического населения и прочей ерундой. У демонов с бумажной работой все в порядке. Неужели в этом столетии личина сатаны – бухгалтерия?

Дверь закрылась. Выдохнув, я откинулась на спинку стула, чувствуя себя невероятно вымотанной. Бросила взгляд на Квебекку. В детстве я хотела быть похожей на нее, но ни скул, ни шелковых темных волос, а уж тем более такого пронзительного взгляда мне не досталось. Как и дипломатических способностей.

Выждав минут пять, я спустилась вниз.

* * *

Обедать в столовой я никогда не любила, предпочитая кухню. В детстве, когда я не могла заснуть, Кави приводил меня именно на кухню, где наливал горячее молоко с двумя ложками меда и крошкой корицы сверху. Поэтому я и любила кухню: за хорошие воспоминания, – но сейчас в них был болезненный привкус. Хотелось снова стать четырнадцатилетней и никуда не сбегать. Кажется, мозг блокировал воспоминания о побеге, потому что помнила я смутно. Вроде бы это была последняя воля отца, все организовали его военные друзья, а я тогда действительно верила, что меня спасают.

Голем, увидев меня на кухне, поднял то, что должно быть бровями. Так отвратительно и небрежно слеплен – сразу видно: работа Вольфганга.

А вот и он, легок на помине. Улыбчивый черт.

– Вот ты где! Как Асмодей? – Вольфганг сам схватил кружку с полки, хотя Голем поспешил выполнить это за него. Чудище вело себя как ребенок, который жаждет угодить отцу. Видимо, Вольфганг лепил Голема на замену мне.

– У нас, демонов, высших существ, все в порядке, – передразнила я Асмодея. – А в целом ничего полезного: рассказал про школу, надавал бумажек со всякими отчетами.

– Типичный Асмодей, – усмехнулся он. – Эти маски его жуткие. Я в детстве чуть в штаны не наделал, когда впервые его увидел, прикинь.

Братец был, к моему удивлению, разговорчив. Он ловко налил в стакан скотча и подмигнул мне. Я принюхалась, учуяв что-то странное и постороннее. Раньше этот трюк с легкостью мне удавался: лишь капелька концентрации и осознанности.

– Что еще говорил верховный демон? – Вольфганг будто назло отвлек меня.

– Звал в «Доктрину».

Вольфганг присел на краешек стола. Голем поспешил ему отодвинуть стул, но братец даже бровью не повел. Было что-то умилительное в жестах Голема, а в отношении к нему Вольфганга – жестокое.

– О! Отличная академия. Прекрасно готовит к экзаменам. С дипломом из «Доктрины» ты можешь легко поступить в Гарвард или Сорбонну. Кажется, в детстве ты прекрасно говорила по-французски.

Он смотрел на меня серьезно, и я не могла понять, шутит он или нет. Наконец Вольфганг засмеялся во все горло, запрокинув голову.

– Какой тебе Гарвард, а уж тем более Париж, сестренка. Ты навеки увязла здесь.

– Будто я не знаю, – со злостью ответила я. Подтрунивает и издевается, зная, как мне на самом деле плохо даже сидеть на этих резных стульях. Вольфганг же, напротив, к роскоши привык.

Что-то мелькнуло в проходе, и я выглянула. Девушка быстро прошла по коридору, застегивая на ходу рубашку. Даже принюхиваться не пришлось. Было легко понять, что она такое.

– Суккуб? – только и спросила я, переводя недовольный взгляд на Вольфганга.

Он пожал плечами и сделал глоток. Кажется, брат жил на всю катушку, пока меня не было.

Девять лет назад

– Думаю, – Кави жадно потер руки, осматривая фолианты старых пыльных книг, ровно стоящих на полочке, – ты уже достаточно взрослая для таких вещей.

Это отделение библиотеки было совсем маленьким и самым старым. По легенде, это была первая комната, которую построили в особняке. Электричество здесь так и не провели, единственный свет исходил от огромных свечей, которые стояли на полу и воском пачкали паркет. Убирались здесь редко, поэтому, войдя внутрь, я принялась чихать от пыли.

– Вечно забываю, что ты человек, – с долей умиления сказал Кави, протягивая мне платок и возвращаясь к полке.

Огромный зал библиотеки мог сгодиться для какого-нибудь старого колледжа, а не одной аристократической семьи. Все деревянное и старое. В ящичке стола нашлись чернила и перо, правда, засохшие. Я научилась ими пользоваться раньше, чем шариковой ручкой.

В стеклянном стеллаже хранились самые важные документы и книги. Среди них – оригинал договора между Кави и Генри Лавстейном, который я заучила практически наизусть, но многие пункты мне оставались непонятны в силу возраста. Первая редакция «Демонкратии», свода законов нечисти в Мунсайде, которые я вот-вот должна была начать изучать. На соседнем стеллаже хранились рукописи стихов Дориана Лавстейна, датированные 1832 годом, мемуары других известных предков и последняя книга, вышедшая из-под пера Корнелиуса Лавстейна, «Исповедь и исследования», из-за которой демоны разорвали его на куски. Это все, что я о ней знала.

– Есть у вашей семьи одно преимущество… О! Вот она! – Кави с трудом достал огромную книгу и с грохотом уронил ее на стол. Поднялась пыль, и я принялась кашлять. – О, прости. Так вот. – Он сел напротив. Из-за оранжевого огонька свечей кожа у него стала как карамель, а глаза заблестели оранжевым цветом. Я сидела и прижимала к носу платок. – Твое преимущество – это твое обоняние.