Армина фотографировалась у этого человека. Голой, – тут Констанс понизила голос, да так искусно, что его услышали за соседними столиками и заозирались.

– А во-вторых? – полюбопытствовала Макс.

– Во-вторых, – Константэн как будто посмаковал это слово, а затем заел его кусочком брокколи под хрустящей корочкой, – во-вторых, сегодня, как только вы ушли, мадемуазель детектив, Жильбер шушукался с Моник. И хоть я слышал не всё, но главное уловил. Жильбер сказал: «Хочешь свою долю – помалкивай!» А? Каково?

– Почему вы не сказали мне об этом сразу? Могли бы позвонить в агентство или отправиться туда и сказать, – вздохнула Макс. – Вместо этого вы предпочли рыскать по окрестным кафе, ища меня.

– Мы хотели проследить за вами, – сказала Констанс. – Важно было убедиться, что вы не наняты кем-то из нашей семейки. И что вас не содержит Жильбер. Он так пожирал вас глазами…

– Да он, похоже, у вас просто всеядный, – не сдержалась Макс.

Ужин она закончила в компании близнецов Соврю, у которых не хватило такта уйти или хотя бы перебраться за соседний столик. Зато блокнот детектива пополнился сплетнями практически о каждом члене семьи, включая незамужнюю и бездетную младшую дочь сестры пропавшей бабули. Родные, приемные, любимые и нелюбимые дети и внуки Орабель с помощью близнецов обретали человеческие черты и становились более, чем пометками на бумаге. Но эти черты были малопривлекательными. Даже пропавшая, как её ни хвалили, казалась домашним тираном. «Мама всегда была примером», «мама никогда не одобряла» и даже «мама ни за что не разрешала» то и дело слышались из уст Констанс и Константэна.

У Макс были отец и мать – и она с ними всегда ладила. Конечно, были мелкие недоразумения, ссоры и перепалки, особенно по молодости, но в целом Макс с удовольствием посещала семейные ужины и праздники. Младший брат служил в пограничных войсках Франкии уже несколько лет, был свободен, как ветерок, да и сама Макс не слишком обременяла себя супружескими отношениями. «Не слишком» – это потому, что у неё был когда-то жених. И ей, признаться, хватило этих отношений на всю жизнь. Три года ухаживаний коту под хвост, чтобы в последний момент понять, что человека не изменишь и жить с ним до старости не хочется? Спасибо, добрый боженька, но лучше как-нибудь обойдемся без мужа.

Но в целом семья Макс – семь человек, считая двух бабушек и двух дедушек, которые ещё здравствовали – это ведь были единственные люди, которые действительно её любили. Она знала цену людям. Никто больше так не относился к Максис д`Обер, как её родители, готовые всегда прийти на выручку, если надо, хотя и с непременным ворчанием «мы же тебе говорили» и «даже от тебя такого не ожидали». И никого больше на всём белом свете сама Макс не ценила как величайший дар.

Она вообще не любила людей и видела в них только пороки: цена нескольких лет полицейской службы своей стране. Семья д`Обер, разумеется, тоже не состояла из одних достоинств, но любовь женщина неизменно находила только там.

Рассеянно слушая сплетни близнецов (а некоторые и записывая), Макс доела хрустящий слоёный пирожок с корицей и сахаром и теперь запивала его чаем. Наконец, словесный поток Константэна и Констанс иссяк, и детектив могла вернуться домой.

Дело о пропавшей Орабель Соврю всё ещё не казалось ей особо интересным, но пока было не очень понятно, кто же на самом деле стоит за её исчезновением.

ГЛАВА 6. Неудачная слежка

Утренний телефонный звонок пробился из приемной в крошечную спальню с видом на соседнюю стену, и Ролан взял на себя смелость постучаться в комнату.

– Мадемуазель Максис, – нежно курлыкнул он, – прошу прощения, вы вчера дали понять, что, если будет звонить дворецкий дома Соврю…

Мадемуазель Максис неизящной рукой швырнула подушку в дверь. Но так как слуга уже приоткрыл её, подушка влетела ему в лицо. Реакция у старика была неплохая, и он успел поймать летящий предмет. Оглядел на случай подозрительных улик, ничего не нашёл и вздохнул.

– Дворецкий Годю позвонил, – оповестил он.

– Сделай мне кофе, Ролан, – сказала Макс, – большую чашку кофе.

Слуга пообещал целую ванну кофе – это он так шутил. А хозяйка, укутавшись в покрывало, потому что в квартире было прохладно, поплелась к телефону в приемную. Спала она, по привычке, в тонком неглиже, чтобы тело дышало. Она и голышом бы спала, одеяло у неё было толстое и тёплое – но Ролана обычно не останавливали слова «я не одета». Не было у него должной почтительности, а всё потому, что когда-то он вместе со своей покойной супругой нянчил Макс в родительском доме. И детектив не без оснований полагала, что где-то глубоко в душе Ролан продолжает считать Макс маленькой девочкой, может быть даже, своей внучкой. Что не мешало ей с проклятиями швыряться в слугу чем под руку попадётся, если он, к примеру, вламывался в ванную комнату с нагретыми полотенцами. Однажды она опрометчиво привела к себе мужчину, а Ролану в шесть утра приспичило принести хозяйке грелку. И на слова, что у неё сегодня есть кому греть постель, возразил, что «у этого доходяги небось и ноги-то ледяные».

Дворецкий Брюно Годю терпеливо ждал Макс прямо на крыльце. В воздухе уже веяло весной, начавшийся день обещал быть тёплым, но всё же, что тепло для февраля, может наградить человека воспалением лёгких или мозговой горячкой, или любым другим осложнением после простуды. А дворецкий в пледе поверх ливреи не вызывал ничего, кроме опасений в этом!

– Вот, взгляните. Это фото с восточной стороны города. Если смотреть по карте, то станет ясно, что все предыдущие ателье выстраиваются почти что в линию всё дальше и дальше от центра и от дома Соврю. Так это я о чем, мадемуазель детектив… А вам не кажется, что мадам Орабель пустилась в путешествие?

– Судя по скорости движения, Годю, она отправилась в него на собственном инвалидном кресле, – кисло сказала Макс.

– То же самое сказала мадам Рузанна Гойи, – кивнул дворецкий. – Я лишь хотел обратить ваше внимание, что дальше в той стороне осталось лишь одно ателье, потом город кончается. Сколько времени уходит на то, чтобы напечатать фото? Несколько часов?

– При желании, наверно, можно и быстрее, но, думаю, у фотографов полно работы и без этих фото. Предположим, днём мадам Орабель фотографируют,