заканчивался, торговки стали расходиться, моя приятельница отвезла куда-то арбузы, подала мне знак следовать за ней, и я пошёл.

Как и две недели назад передо мной семенила сухопарая женщина, уводя меня за пределы вокзала. Верхняя одежда её, состоящая из длинной юбки, куртки и повязанного на голове платка, в ночном полумраке казалась одинаково тёмной. Вышли мы на тот самый пустырь, где были прежде. Как и тогда, женщина скинула куртку и постелила её на землю в знакомом нам углублении. Легла и, приподняв подол юбки, обнажилась до пояса. Затем подготовила доступ к своему таинству, предварительно поплевав на пальцы рук, и разгладив ими, поросль волос, сгустившихся в интимном месте. Я не заставил себя долго ждать и, дрожа от нетерпения, вошёл в неё. Поспешно утолив страсть, я стал, было, подниматься, но вдруг вспомнил, как ещё недавно в цветущей степи под трели жаворонка твёрдо решил при новой встрече познать свою незнакомку ближе, хотел почувствовать её трепет и запечатлеть подробнее в памяти нашу с ней близость. Я снова наклонился к ней, и мои руки вдруг ощутили… не полные энергии и страсти женские бёдра, очаровавшие меня тогда в моём воображении, а два упругих округлённых предмета, похожих на ветви гладкоствольного дерева. Эти тонкие, теперь уже её бёдра в месте их смежения показались мне безжизненными и даже холодноватыми. А тут она промолвила: «Потыкай меня ещё маленько». Но я, содрогаясь и спешно натягивая штаны, только и смог смущённо пробормотать: «Нет, нет, прости меня, я пойду»…

На этом месте Сашка сделал длительную паузу. Когда доставал из пачки сигарету, руки его заметно дрожали. Казалось даже, что он стесняется поднять на меня глаза. Я тоже в какой-то степени был ошеломлён, недоумевая, зачем он мне это рассказывает, ведь это такое всё личное, и люди обычно стараются таить в себе. Но, помолчав и справившись с волнением, он продолжил:

«Больше я не ходил на встречу с ней. И лишь однажды, находясь в буфете вокзала среди нашей компании рядом с известной тебе Валей Осипенко — выпускницей Казахского горного института, я увидел её, свою недавнюю незнакомку. Она вошла, и мы встретились взглядами. Она чуть заметно усмехнулась, а я отвёл глаза…

— Только знаешь, Юрец, прошу тебя, не требуй, чтобы я показал тебе её. Пусть моя исповедь останется между нами».

…А осенью того года Сашку призвали в армию.

УРОКИ ИСКУШЕНИЯ

Южный степной посёлок заметно веселел, когда в конце месяца геологи съезжались с отчётами о проделанной работе. Освободившись от дел, на этот раз молодёжь сдвигала столы в железнодорожном вокзале. Пиво пили, как обычно, на спор, кто больше опорожнит кружек. При этом все громко разговаривали и пели под гитару песни. Разошлись поздним вечером…

А дальше в памяти застряли моменты, словно кадры из кино. Мы находимся с ней у скамейки её дома. Обнимаемся и жгуче целуемся. Я слегка пьян и потому смел. Где началось наше знакомство, не помню, да это и не важно. Она, будто откуда-то возвращалась, а тут я, как ураган, настиг её. И теперь пылко целую, и активно напрашиваюсь на близость. Ей это нравится. Вмиг сосредоточившись, она вдруг говорит: «А знаешь, что? Давай встретимся завтра на остановке автобусов, которые отходят в город. Я тоже уезжаю, но прежде мы сможем пообщаться. Ты не против? Сегодня, согласись, уже нет смысла распалять себя и напрасно убивать время. Кстати, сколько тебе лет, ведь ты ещё молод?» «А тебе?» — интересуюсь в ответ я. «Мне, — отвечает она, — ну, скажем, двадцать восемь». «Тогда мне, — говорю я, — двадцать четыре». «Так мы что, договорились?» — уточняет она. — Не сомневайся. Скажи, только, когда ты будешь на остановке? — Ровно в 11 часов дня начинают отходить автобусы. — Тогда в это время и я буду на месте, — пообещал я. — Общежитие, где я сейчас живу, как раз рядом с тем местом.

Ровно в одиннадцать часов следующего дня я подхожу к остановке, и вижу её — эффектную, светловолосую в кудрявых локонах женщину в ярком оливкового цвета плаще с походной сумкой. По всему чувствовалось, что она ожидала скорее всего только автобус, а не меня. Но я явился, как и обещал. — Раз уж ты здесь, — говорит она, — бери сумку и пойдём по ходу автобуса за посёлок.

Мы шли сначала по асфальтированной дороге, а за посёлком — по обочине постепенно углубились в степной простор. Погода была благоприятно — солнечная, а степь покрыта по-весеннему сочным травянистым ковром. Выбрав место, она достала из сумки покрывало и расстелила его на траве в небольшом углублении. Мы присели. Солнце уже достаточно прогрело почву и всё пространство побуждало освободиться от одежды. «Рита, — шепчу я, — всю ночь не спал, всё думал о тебе и о моменте, когда мы увидимся». «Даже так? — усомнилась она, — а мне казалось, что ты и вовсе не придёшь». «Вот пришёл, и счастлив!» — продолжаю я, придвигаясь плотнее. А потом, срывая одежду с неё и оголяясь сам, стал неистово целовать её губы, шею и, наконец, алые сосочки влекущих полушарий… Рита податливо потянулась навстречу. И вскоре мы слились воедино во взаимном желании.

О чём мы говорили было не важно. Только после второго слияния, поднялись, оделись и зашагали к асфальтированной дороге, по которой уже «во всю» двигались автобусы в сторону города. Расставаясь, она дала мне свой городской адрес, и я обещал, что приеду к ней в ближайшие майские праздничные дни.

…В праздники уже в городе я вышел в районе кинотеатра «Ударник» и пошёл в сторону Малой станицы, отыскал нужную улицу и дом, где она снимала комнату. Как оказалось, как раз вовремя, потому что встретился с ней у самого выхода из дома. Она «собралась, было, на встречу с подругой, чтоб провести совместно праздничные дни». — Так говорила она, разбирая сумку и вынимая со всем прочим аккуратно сложенные простыни, из чего я понял, что встреча намечалась не только с подругой, но и с более «романтическими» субъектами. Свои мысли я оставил при себе, радуясь тому, что по крайней мере не остался с носом. Мы вернулись в дом, и она сообщила хозяину, что поход к подруге откладывается, потому что явился «братишка», который решил её навестить. «Хозяин», хотя был и пожилой, но какой-то «игривый», по крайней мере, при разговоре с Ритой. Речь его и вид напоминали мурлыканье кота. Комнатка была небольшая, но уютно-прохладная — само то, так как во дворе уже наступила жара. У нас на столе появилась бутылка сухого болгарского