– Добрый день, господа, ужасно рада вас видеть, – с искренней радостью в голосе произнесла Мельсиль, входя в сопровождении барона Экарта в гостиную.

Пург и Батилей, вскочив, тут же отвесили галантный поклон, приложившись к ручке принцессы, а Шуршан и Гаруз густо покраснели и согнулись в обычном крестьянском поклоне, даже не попытавшись хоть как-то повторить исполненное их товарищами па-де-де. Вот ведь интересно, видели же оба и принцессу, и барона, да что там видели, рядом скакали и разговоры вели. А с бароном так и дрались плечом к плечу, и никакого смущения при этом у них не наблюдалось. А вот ты, попали в незнакомую и роскошную обстановку королевских покоев, поди ж, и все, стушевались. Не-эт, не зря все-таки короли и епископы тратили такие деньги на постройку величественных дворцов и соборов, очень точно рассчитано все… Весьма способствует устойчивости власти. Лишь бы сама власть не подводила… Да и потомкам прибыток славный. Сколько туристов готово тратить бешеные деньги, чтобы только попялиться на Версаль, галерею Уффици или собор Святого Петра.

– Что же вы так быстро ушли, граф? – укоризненно попенял Грону барон, когда с приветствиями было покончено. – Граф Эгерит собирался оставить пять-шесть наиболее разумных людей, дабы обсудить с ними предполагаемые планы подробнее. И вас он непременно хотел видеть в их числе.

Грон добродушно развел руками:

– Покорнейше прошу простить, просто в составе королевского совета есть один такой рослый дворянин… он еще предпочитает в одежде золото с голубым, так вот у меня сильное подозрение, что он настойчиво ищет повода вызвать меня на дуэль.

Барон удивленно вскинул брови:

– Если бы я знал вас чуть хуже, граф, я расценил бы ваши слова как… боязнь. Но я знаю вас очень хорошо, поэтому не поясните ли свою мысль? А то я что-то не улавливаю вашей логики…

Грон усмехнулся:

– Просто мне незачем его убивать. А я с некоторых пор пришел к выводу, что, хоть без смертей не обойтись, их число необходимо всемерно ограничивать. Даже если это смерти врагов, не говоря уже об обычных глупцах. И пока мне не понадобится наглядно преподать урок кому-нибудь еще, я постараюсь не позволить ему претворить в жизнь его столь глупое желание.

Присутствующие многозначительно переглянулись. С подобным подходом здесь никто еще не сталкивался. Но разве Грон в первый раз удивлял их тем, что открывал совершенно новый угол зрения на вполне, как до этого казалось, обыденные и привычные вещи? Так что все было обычно.

Барон многозначительно покивал, а затем окинул взглядом присутствующих и, усмехнувшись, спросил:

– Могу ли я понимать присутствие здесь этих господ как свидетельство того, что вы также, по примеру графа Эгерита, решили собрать некий свой ближний круг, дабы обсудить с ними свои планы?

– В общем, да, – отозвался Грон, – хотя их присутствие здесь в данный момент означает лишь то, что они только что приехали и пришли доложиться мне о своем прибытии. Обсуждение мы планировали начать чуть позже. И непременно пригласить на него и вас, барон.

– А могу я просить вас расширить круг за счет самого графа и людей, которых он посчитал…

– Не думаю, что это хорошая мысль, барон, – мягко прервал его Грон. – Насколько я могу предположить, среди этих пяти-шести человек не все приглашены графом исходя из его собственной предрасположенности. Часть из них, вероятно, введены в этот круг потому, что гораздо безопаснее держать их поблизости от себя, чем позволить им бесконтрольно заниматься чем им только вздумается.

Барон усмехнулся:

– В очередной раз поражаюсь не столько вашей проницательности, этому я уже перестал удивляться, сколько умению точно сформулировать мысль.

– Ну и зачем они нам здесь? – пропустив комплимент мимо ушей, напрямую спросил Грон. – Если граф посчитает необходимым свое личное присутствие – милости просим. С остальными пока погодим. К тому же не знаю, насколько даже его личное присутствие будет разумно. Этак получается как бы два отдельных ближних круга. Пусть лучше будет один, при графе, а мы тут просто будем собираться компанией старых соратников по битвам. А все, что нужно, вы сообщите графу сами.

Барон задумался.

– Хм, – произнес он спустя некоторое время. – Вы правы, возможно, это будет наиболее разумным.

На том и порешили.

Ночью, когда они уже успели не только устать, но и немного отойти от бурных ласк, Мельсиль повернулась на бок и, ухватив его руку, прижалась к ней грудью и животом, а потом прошептала:

– Если бы ты знал, Грон, как ты мне нужен…

– Я знаю, – тихонько ответил он.

– Нет! – громко прошептала она. – Нет! Потому что я и сама этого не знала. Не знала до того момента, как тебя отняли у меня и спрятали за железной дверью в той башне. Я… мне выть хотелось от тоски… я на все была готова, чтобы только вытащить тебя оттуда. Каждый день без тебя отнимал у меня силы и желание жить. Герцог Аржени, похоже, понял это, потому что он яростно отстаивал запрет на нашу встречу. А Эжен в ту ночь, когда он попытался напасть на мои покои, был словно обезумевшим. Он рвался ко мне, даже когда уже получил удар в печень. Все пытался дотянуться ангилотом и ревел: «Шлюха, подлая шлюха!..»

Грон замер. НИКТО! НИКОГДА! Не смеет оскорблять его женщину! Это непреложный закон природы! А Мельсиль почувствовала, как напряглось его тело, и, тихонько рассмеявшись, шаловливо куснула его за плечо.

– Глупый… Я в тот момент, наоборот, просто смеялась от счастья. Потому что это нападение означало, что они проиграли. И что ты скоро будешь со мной. – Она внезапно отпустила одну руку и, сжав ее в кулачок, довольно чувствительно ударила его в грудь. – Почему ты так долго шел до моих покоев, несносный? Я уже на стенку лезла!

Грон улыбнулся:

– Я был немного занят, любимая. Надо было окончательно разъяснить все недоразумения с графом Сакриензеном.

Мельсиль вздохнула:

– Он, конечно, зануда, но, по крайней мере, он честен. Если бы ты знал, чего мне стоило протолкнуть на пост председателя суда именно его. Если бы не это, с тобой могли бы расправиться уже через пару дней. И мы просто не успели бы что-либо предпринять.

Грон осторожно высвободил руку из объятий Мельсиль и, обняв принцессу, прижал ее к себе.

– Не волнуйся, любимая. Со мной не так-то легко расправиться. И вот что я хочу попросить тебя запомнить. Навсегда. Даже если кто-то скажет тебе, что я мертв, все кончено и никакой надежды больше нет, – не верь. Потому что это неправда. – Он на мгновение замолчал, потому что его сердце пронзила игла воспоминания. Ибо нечто подобное он уже говорил как-то одной женщине в другом, оставшемся позади мире. Но и в этом мире, здесь и сейчас, это также должно было быть сказано. Поэтому он закончил: – Что бы ни случилось, я обязательно вывернусь и приду за тобой. Каким бы все это ни казалось безнадежным даже тебе самой. Ты поняла?