галеру, остальные остались на пляже охранять периметр. На гребной палубе на скамьях находилось шестнадцать гребцов, по восемь с каждой стороны. Одна нога каждого из них была сована железной цепью, которая соединялась с цепью, проложенной по всей длине гребной палубы. В проходе лежал здоровенный мужик, не подававший признаков жизни, голова которого была в крови, а гребцы, со всем остервенением, продолжали его молотить своими пудовыми кулаками. Видать, больно сильна у них была ненависть к надсмотрщику. У рабов были сильно развиты мышцы плечевого пояса, руки — «руки-базуки». То, что они голодали, по их виду не скажешь. Ну да, кому нужны гребцы доходяги.

Сразу отбросил мысль взять галеру и гребцов себе. Нафиг, нафиг, их шестнадцать здоровых мужиков, а я тринадцатилетний пацан. Они меня съедят и не подавятся. Да и галера мне сейчас не нужна. Просто время еще не пришло.

Рабы, убедившись, что надсмотрщик мертв, радостно загалдели, а успокоившись, стали, каждый на свой лад, смотря на нас, склонили головы, стали говорить, при этом тон их обращения был просительный.

Ош, посмотрев на рабов, перевел вопрошающий взгляд на меня. Я, сделав небольшой поклон, замотал головой, давая понять, что рабы мне не нужны. Ош, обращаясь к рабам, стал быстро говорить, один из них переводил сказанное остальным. На палубе раздался вздох разочарования.

Как я понял, Ошу рабы тоже были не нужны и освобождать, как минимум сейчас, он их не собирался. Да и понятно, судя по тому, что жил род Оша в шалашах, здесь было временное становище на летний период. Народа у него было не много, а с учетом нападения охотников за людьми, мужчин способных держать оружие осталось всего семь человек.

Спустились в трюм, который был разделен на две части. В первой, заполненной на половину, находились десятки корзин весом килограмм по пятьдесят, с солью и ячменным зерном, ткани, меховая рухлядь, оленьи и лосиные шкуры, а также керамические горшки различной емкостью.

Я указал жестами Ошу, что забираю две корзины с солью, шерстяные и льняные ткани и десяток хорошо выделанных оленьих шкур, возражений не последовало, в глазах Оша даже проскользнуло удивление, что мол мало беру. После чего позвал троих своих бойцов, которые стали выносить выбранную мной добычу на пляж.

Во второй части трюма находились клетки размером два на два метра, стоящих вдоль бортов, с нешироким центральным проходом между ними. Клетки были пустые. Только в последней клетке находились совершенно голые шестеро детей. Два мальчика на вид четырех лет, две девочки одной лет пять, второй — четыре, к последней прижимались два мальчика одного и двух лет.

«А вот и будущее моё племя» — подумал я и указав Ошу на детей, жестом показал, что я их забираю. Ош опять не возражал. Дети смотрели на меня совершенно пустыми, не выражающих ни каких эмоций, взглядами. Клетка оказалась не запертой, и я жестами показал детям, что бы они следовали за мной.

Бойцы Оша помогли детям спуститься на пляж, и я опять жестами показал, что бы дети меня ждали. Мы с Ошем продолжили осмотр галеры, прошли к кормовой надстройке, где оказалось две каюты. В первой было что-то в виде кухни и склада продуктов. Оттуда я забрал мешок с сушеными мясом и ячменными лепешками, а также очень нужную вещь — жернова ручной мельницы.

Зашли во вторую каюту. Каюта как день и ночь отличалась, от остальных помещений, что были на галере. Поражала разноцветием красок, своим убранством и содержимым. У Оша глазки забегали. Походу мне пора уходить, хотя я их и спас, но добро люди быстро забывает, а жадность может довести до убийства. Я для них чужой. Показав Ошу, что тут мне ничего не нужно, прихватил только три колчана со стрелами и удалился.

У надстройки забрал лежащие стопкой циновки, видимо команда спала на палубе и спустился на пляж. Где, нагрузив четверых бойцов своей добычей, взяв на руки двух малышей, указав остальным следовать за мной, направился к месту швартовки каяка. Дошли минут за десять. Поблагодарив жестами бойцов, отправил их обратно к галере. Расстелив на земле пару циновок, посадил на них ребятишек, накинув на каждого по куску шерстяной ткани. Хотя и тепло — 25 градусов, но они сидят у реки и с нее отдает прохладой, не хватало мне, что бы они простудились.

Четырех летней девочки, два мелких приходились братьями. Они все время тянулись к ней, а она их постоянно обнимала, да и выглядели они похоже, все со светлыми волосами, почти блондины, глаза серо-голубые, лица славянской внешности. Два четырех летних мальчишки, были русыми, с серыми глазами и также славянской внешности, но с разными чертами лица. Самая старшая девочка имела карие глаза, чуть раскосые, черные волосы.

Достав, ранее сваренную картошку в мундире, раздал каждому по одной и на примере себя, показал, как очистить кожуру.

— Это картошка, ее можно есть — говорю детям и одновременно показываю жестами.

— Кар-то — ска, эсть — повторила старшая девочка.

— Соль — солью картошку, откусываю кусочек, демонстративно жую и глотаю, закатываю от удовольствия глаза и говорю — вкусно.

Отторжения картошка не вызвала, старшие ребятишки быстро ее умяли. Девчонки стали кормить двух малышей, у которых картошка неудовольствия не вызвала. Проделал в банке со сгущенкой две дырки, показал, как пить и пустил банку по кругу. Все ребятишки с осторожностью делали первый глоток, но после него с трудом оторвал их от банки, она же не бездонная. Каждому досталось по четыре глотка.

— Кружка — говорю и показываю на нее.

— Бутыль — говорю и на пятилитровую бутыль показываю.

— Вода — наливаю в кружку кипяченую воду.

— Пить — подаю кружку старшей девочке, и она пьет из кружки.

И так шесть раз. Похоже запомнили.

Показываю жестами, что бы они меня ждали, а сам возвращаюсь к галере, надо собрать болты и стрелу, свою долю трофейного оружия и заняться лечением двух раненых, для чего беру с собой аптечку.

Через пять минут дохожу до галеры, но пришлось ждать еще минут десять, когда Ош вышел из капитанской каюты. Выглядел он, как кот объевшийся сметаной.

Оставив охранять галеру и рабов двух человек, вернулись к стойбищу. Там женщины уже полностью ободрали трупы убитых людоловов и вырезали из трупов мои болты и стрелу. Всё имущество убитых мной лежало в отдельной куче.

Из двоих раненых, один умер, стрела попала в печень, второму попала в правое плечо, наконечник прошел насквозь, а древко стрелы застряло в плече. Женщины уже