Вечером дорога пошла вверх, поднимаясь по длинному пологому склону, а затем совсем вздыбилась и стала взбираться на такую круть, что встречается только в самом настоящем предгорье. Мускулистые тарны, посапывая, медленно, но мужественно тащили тяжёлые фургоны, оставляя в земле глубокие отпечатки копыт. На вершине открылся невероятный вид. Лес сменился низким кустарником, а на самой макушке образовалась проплешина совсем сухой земли, поросшая жухлой низкой травой. По правую руку на холме почти не было деревьев, и эта прореха доходила до самой низины и там длилась ещё треть версты: вид был такой, словно великан катнул с горы гигантский валун, поваливший всё на своём пути. Лес здесь когда-то выгорел, и причиной тому стали непотушенные угли большого круглого кострища, выложенного камнями на макушке холма.

Багровое солнце медленно склонялось к закату, охватив урочище последними золотистыми лучами. Было решено остановиться на ночлег прямо на самой возвышенности, хотя фургоны едва-едва умещались здесь, даже плотно прижавшись друг к другу.

На следующий день дорога то и дело петляла между лесными буграми и оврагами. Лес снова поредел, и опять стали попадаться обширные лесные поляны с мягкой тонкой травой и калейдоскопом пахучих луговых цветов.

Первое время Альден либо смотрел в круглое окошко со второго яруса колёсной лавки, либо спускался вниз и с разрешения торговца часами рассматривал и изучал свитки с картами, которые были припрятаны в тесной прихожей в нижнем ящичке стола. Среди них была большая карта Добраобара с прилегающими странами, которую купец уже показывал ему в самом начале путешествия, пара мелких карт с территориями, лежащими сразу же по ту сторону Каменного Хребта, но большинство свитков имело отношение к землям, окружавшим добраобарские города, такие как Пейм, Тсул или Крубрад. Среди них была и одна карта окрестностей Тиринмина с огромным озером на западе. К сожалению, область к востоку от города, где находилась родная деревня Альдена, и по которой как раз сейчас и ехал торговый караван, на свиток не вошла. Деревень и поселений на подробных картах было превеликое множество. Всех их связывали с городом и друг с другом сети толстых, тонких и пунктирных линий, обозначавших проезжие или малопроезжие дороги. Мальчик предположил, что Руфрон колесил не только между городами, но и торговал в сельской местности, поскольку на некоторых картах виднелись сделанные им надписи, пометки, крестики, кружки и галочки.

Вскоре Альд совсем освоился и выбрался на крышу фургона, где и проводил большую часть времени, созерцая дивные лесные пейзажи. Правда, разрешение на это от Руфрона он получил далеко не сразу, а только когда вызвался залатать отверстие на стыке печной трубы и крыши, с чем успешно и быстро справился – к полному восхищению купца. Убедившись, что парень хозяйственный и не разгильдяй, Руфрон разрешил ему ехать наверху, тем более что крыша с лёгкостью выдерживала тощего рыжеволосого мальчишку.

На четвёртый день тракт начал спускаться всё ниже и ниже, пока не нырнул в старый тёмный лес с огромными деревьями, поросшими мхами, лишайниками и древесными грибами. Хоть в последние дни и распогодилось, солнечные лучи сразу куда-то делись, будто намеренно избегая этого места. Приятно обдувавший лёгкий летний ветерок тоже поспешил убраться восвояси, и застывший воздух вязко расступался перед медленно идущими тарнами. Птицы замолкли. Лес вновь начал сгущаться, а дорога неумолимо клонилась влево, опускаясь всё ниже. Несколько раз на пути попались прогнившие мёртвые деревья, рухнувшие на дорогу с пологого склона, что тянулся по правую руку. Впрочем, останавливаться не пришлось: тарны Кэлбена, наклонив вперёд свои головы, с лёгкостью подцепляли мощными чёрными рогами-бивнями замшелые стволы, прямо на ходу оттаскивая их к обочине, а то и сразу разламывая надвое, тем самым расчищая путь для повозок.

Вскоре вся лесная земля покрылась пушистым одеялом мягких мхов, сквозь которое прорезался высокий мокрый хвощ. Склон справа пошёл широкими оврагами, сверху донизу заросшими папоротником. На пути появились лужи: вначале небольшие, а затем и крупнее – до восьмидесяти локтей в длину и до двух в ширину. Спустя час дорога достигла дна низины, по крайней мере, так казалось путешественникам, ибо склон с оврагами совсем сошёл на нет, крупных деревьев стало значительно меньше, и между ними расползлись крупные травяные кочки и низкие чёрные берёзки, перемежаясь с лысыми палками высохших тонких елей.

Проехав ещё немного, путники увидели широкий красно-бурый ручей, пересекающий тракт чуть наискось и теряющийся в чёрном ольшанике. Первые фургоны взяли его штурмом, расплескав чёрную жижу обрамляющих ручей бережков, а одна повозка из середины обоза, запряжённая лишь одним тарном, застряла на выезде, увязнув колёсами в глубокой свежепроторенной колее. Мимо повозки Руфа проскакал всадник и, поравнявшись с фургоном Кэлбена, свистнул. Караван остановился. Все повылезали посмотреть, что случилось.

– Мда, похоже добрались до северной окраины Тхомских Болот, – сказал один из торговцев.

– Да не-е, – протянул другой. – Болото же почти высохло, не может быть, чтобы здесь, на самом краю, оно осталось.

– Не может быть, говоришь? – вмешался третий. А чудищам в сухом болоте тогда откуда было взяться?

Альден посмотрел на Руфа, выжидая, что тот тоже что-нибудь скажет. Но толстяк лишь глубоко вздохнул.

– Морасс прав, – внезапно донеслось из-за спин торговцев. Они расступились и к ручью вышел Кэлбен. – Если мои старые карты не врут, а они не врут, то мы как раз где-то у северных границ этих топей. Но это совершенно не важно, потому что другого пути всё равно нет. Сейчас нам надо как можно скорее вытащить повозку, потому как что-то мне подсказывает, эта низина кончится ещё нескоро, а нам кровь из носу надо выбраться из неё до наступления ночи.

– Да, да, верно, всё так, – раздалось сразу несколько голосов.

– И что же будем делать? – спросил один из купцов – крепко сложенный мужчина с большим круглым лицом. – Тарнов ведь, как известно, пятиться назад не заставишь, а таких длинных и прочных верёвок, чтоб дотянуть до передних фургонов, у нас нет.

– Лопаты здесь тоже не помогут, – мрачно предрёк другой. – Столько жижи кругом, копай не копай, тут же наплывёт новая.

– Зря ты так думаешь, – ответил Кэлбен. – Грязи много, всю не перекидать, это да. Но главное успеть подложить брусьев и веток.

Возиться в чавкающей грязи с лопатами и ветками заставили, как всегда, четверых юных воинов, а также и самого неудачливого владельца застрявшей повозки. Бурая вода ручья стала мутной, повсюду окрасившись в чёрно-серый цвет, а оба берега превратились в сплошное скользкое месиво. Безучастным не остался никто: все собрались поглазеть на потуги барахтающихся по колено в грязи трудяг, давая под руку нужные и ненужные советы. Спустя какое-то время, с руганью и перебранками, а также не без помощи двух боевых коней, фургон таки тронулся с места и выехал на твёрдую землю.

И только теперь всем открылась новая перспектива. Позади оставалось ещё целых три фургона, причём два из них также тащили одиночные тарны. Никто не горел желанием проворачивать проделанное ещё раз, а то и больше, особенно измотанные молодые стражники. Порешили на том, что нужно закидать переезд брёвнами, уложив их вдоль течения ручья. Вот только деревья вокруг были либо слишком толстыми, либо слишком тонкими. Кэлбен приказал всем без исключений направиться в лес и прочесать округу в поисках тех, что подошли бы по толщине. Собрали и раздали все топоры, какие только были, включая несколько боевых из личного арсенала караванщика. У двоих купцов обнаружилось по ржавой двуручной пиле, одну из которых вручили Руфрону и Альдену. После этого всем было приказано разойтись в разных направлениях по правую сторону от тракта, так как по левую за зарослями молодой ольхи, похоже, и вправду начиналось болото.