секунд медсестра, опаздывавшая на свою смену в отделении неотложной помощи, заметила меня и немедленно бросилась действовать. Ни колебания. Ни паники. Лишь навыки. Ещё шесть минут до прибытия помощи. Медики, мужчины и женщины, которых я знал большую часть своей жизни, выполнили протокол и сделали свою работу с отточенной эффективностью. Они не забыли свою выучку. Они не впали в ступор, не среагировали слишком поздно.

Пока я мог лишь лежать почти безжизненной тушей на обочине.

Я не помнил, как медсестра воспользовалась моей же рацией, чтобы вызвать помощь, пока она давила на мою рану. Я не помню, как Грейв стоял рядом со мной на коленях и шептал что-то мне на ухо, пока медики срезали рубашку с моего тела. Не было никаких воспоминаний о том, как меня грузили на каталку и везли в больницу.

Часть меня умерла на этом самом месте.

Может, остальная часть меня тоже должна была умереть.

Я пнул камешек, промазал, и вместо этого носок моего ботинка зарылся в землю.

— Ой. Бл*дь, — буркнул я.

Всё это плаксивое нытьё начинало бесить меня самого, но я не знал, как из этого выбраться. Не знал, смогу ли.

Я не спас себя той ночью.

Я не нейтрализовал плохого парня. Даже не врезал ему ни разочка.

Только благодаря удаче я всё ещё стоял здесь. Мне повезло, что племянник медсестры, страдающий от аутизма, закатил истерику, пока его тётя должна была собираться на работу. Повезло, что она перед уходом помогла сестре успокоить его.

Я закрыл глаза и сделал ещё один вдох, сопротивляясь кольцу давления, стиснувшему грудь. По спине пробежали мурашки, когда утренний ветерок испарил холодный пот, пропитавший моё тело.

— Возьми себя в руки. Подумай о чём-то другом. О любой херне, которая не заставляет тебя ненавидеть себя ещё сильнее.

Лина.

Я удивился тому, куда устремились мои мысли. Но вот она. Стоящая на ступенях лестницы, глаза искрят. Присевшая рядом со мной на том грязном складе, и её губы изогнулись в улыбке. Воплощение флирта и уверенности. Я закрыл глаза и держался за этот образ. За это атлетичное телосложение, подчёркиваемое облегающей одеждой. За всю эту загорелую гладкую кожу. За карие глаза, от которых ничего нельзя утаить.

Я мог чувствовать свежий запах её порошка и сосредоточил своё внимание на этих полных розовых губах, будто они одни могли послужить для меня якорем в этом мире.

Что-то другое заворочалось в моём нутре. Эхо вчерашних угольков.

Но тут шум справа выдернул меня из этих странных фантазий на обочине.

Моя рука метнулась к оружию.

Визг. А может, скулёж. Нервозность и адреналин усилили шум в моих ушах. Это была галлюцинация? Воспоминание? Бл*дская белка с бешенством, которая хочет сожрать моё лицо?

— Есть тут кто? — окрикнул я.

Единственным ответом стала тишина.

Участок, что пролегал возле дороги, ушел под уклоном к сточной канаве. За ней виднелась гуща колючих кустарников, сорняков и остролистника, в итоге переходившая в лесной массив. По другую сторону находилась ферма Хесслера, зарабатывавшая немало денег на ежегодном кукурузном лабиринте и тыквах.

Я усиленно прислушивался, стараясь успокоить своё сердце и дыхание.

Мои инстинкты были прекрасно отточенными. По крайней мере, я так думал. Я вырос сыном зависимого человека, и это научило меня оценивать настроение, искать признаки, что всё вот-вот покатится псу под хвост. Моё обучение полицейского добавило к этому фундаменту, обучив считывать ситуации и людей лучше большинства.

Но это было прежде. Теперь мои органы чувств притупились, инстинкты приглушились рёвом паники, что маячила прямо под поверхностью. А также беспрестанным, не имеющим смысла хрустом, который я снова и снова слышал в своей голове.

— Любым бешеным белкам лучше убраться отсюда восвояси, — объявил я всему пустому пригороду.

Затем я услышал это по-настоящему. Слабое позвякивание металла по металлу.

Это не белка.

Вытащив своё служебное оружие, я двинулся вниз по пологому склону. Замёрзшая трава похрустывала под моими ногами. Каждый тяжёлый выдох превращался в облачко серебристого пара. Моё сердце выстукивало частый ритм в ушах.

— Полиция Нокемаута, — крикнул я, осматривая окрестности взглядом и целясь из пистолета.

Холодный ветерок шелестел листьями, отчего леса шептали, а пот застывал на моей коже. Я тут один. Призрак.

Почувствовав себя идиотом, я убрал оружие в кобуру.

Провёл предплечьем по вспотевшему лбу.

— Абсурд какой-то.

Я хотел вернуться к своей машине и уехать. Хотел притвориться, будто этого места не существовало, будто меня не существовало.

— Ладно, белка. В этом раунде ты победила, — проворчал я.

Но я не ушёл. Не было никакого звука, никакой бешеной белки, размытым пятном несущейся ко мне. Лишь невидимый знак остановки, приказывающий мне стоять на месте.

Действуя наобум, я поднёс пальцы ко рту и издал короткий пронзительный свист.

На сей раз ни с чем нельзя было спутать жалобный визг и царапанье металла о металл. Что ж, чёрт возьми. Может, мои инстинкты не так уж плохи.

Я снова свистнул и проследовал за этим звуком до водоотводной трубы. Я присел и там, примерно в полутора метрах от начала трубы, я её нашёл. Грязная, чумазая собачка сидела на опавших листьях и мусоре. Она была небольшой и, возможно, когда-то была белой, но теперь сделалась грязно-коричневой с комками скатавшейся шерсти.

По мне пронеслось облегчение. Я не сошёл с ума, бл*дь. И это не сраная бешеная белка.

— Привет, дружок. Ты что тут делаешь?

Собачка склонила голову набок, и кончик её грязного хвостика начал робко постукивать.

— Я сейчас включу фонарик и посмотрю на тебя получше, ладно? — медленными, осторожными движениями я снял фонарик с поясного ремня и поводил его лучом по собаке.

Она жалко дрожала.

— Застряла ты, да? — заметил я. Коротенькая ржавая цепочка, похоже, зацепилась за сучковатую ветку.

Собака снова заскулила и подняла переднюю лапку.

— Я сейчас очень медленно и бережно потянусь к тебе. Ладно? Можешь подползти ко мне, если хочешь. Я хороший парень. Обещаю, — я лёг животом на траву и протиснул плечи в трубу. Тут было неприятно тесно и абсолютно темно, если не считать луча фонарика.

Собачка заскулила и попятилась назад.

— Я понимаю. Мне тоже не очень нравятся тесные пространства и темнота. Но тебе надо быть храброй и пойти сюда, — я похлопал ладонью по грязному ржавому металлу. — Ну же. Иди сюда, дружок.

Животное теперь встало на все четыре лапы — ну три, поскольку передняя всё ещё оставалась поднятой.

— Хорошая вонючая собачка. Иди сюда, и я куплю тебе гамбургер, — пообещал я.

Её ужасно отросшие когти взволнованно постукивали по трубе, пока собачка топталась на месте,