маникюрные ножницы. У меня кроме них вообще для ногтей ничего не было. Не любитель я с ногтями возиться. Главное обрезать их регулярно, чтобы соблазна грызть не возникало.

— Малая. — Колян выдержал драматическую паузу. — У тебя что-то есть. Я прав? Давай сюда. — И нагло протянул ко мне свою лапу.

— Я с вами чипсами и сухариками делилась, — напомнила я.

— Мне надо обрезать верхушку этого бочка. — Сказал Колян. — И будет у нас вполне современное «автобусное судно».

Мы с Жанной возмущенно переглянулись. Справлять нужду в обрезанный пластиковый бочок? Я уже не говорю, что это может быть опасно, вряд ли криворукий Колян аккуратно бочок порежет. Но в автобусе даже спрятаться места нет. Парни же, когда мы вернемся домой, нас попрекать будут. Свои проделки они быстро забудут, а меня и Жанну опозорят на всю жизнь.

— Малая, косметичку сюда, — сказал Колян, делая хватательный жест рукой.

— Кира, — сказала и Жанна, — сейчас не время жадничать.

А я жадничаю! Мои ножницы немецкого производства. Какого-то очень крутого бренда. Они очень острые и удобные, я могу с ними ровненько подстричь даже ногти на правой руке. И они мне не просто нравятся, они мне дороги, потому что я их совсем недавно конфисковала из маминой сумочки. И она их потом очень долго искала.

Только против трех пар глаз выстоять я не смогла. Скрепя сердцем, я вытащила свои ножницы в фирменном чехле из бокового кармашка рюкзака. И дрожащей рукой передала Коляну.

А он вместо того, чтобы пообещать аккуратно с ними обращаться сказал, что я смогу первой сходить в его импровизированный туалет.

— Вот спасибо тебе, друг бесценный! — Не удержав сарказма, я обиженно вернулась на свое сиденье и села у окна. Музыку слушать не хотелось, хотелось домой, сварить гречку, и пропылесосить свою комнату. И папе пожаловаться на классную и неудачную экскурсию. Больше я никуда с классом не поеду! Даже на выпускной бал не пойду, если он будет не в спортзале школы.

— Готово! — Возвращая мне ножнички и смятый чехол, сказал Колян. А в другой руке он протянул мне бочонок с криво обрезанным верхом. — Соизвольте сходить первой… — И он, хохотнув, зачесал свой затылок.

Было дико стыдно от предстоящей мне процедуры, и даже мелькнула мысль выбежать из автобуса и найти какие-нибудь кусты в тумане.

— Кира, если ты не хочешь, уступи очередь другому. Я запасные брюки с собой не взяла, — нетерпеливо сказала Жанна.

Правда была не очень приятной, но Жанна умела уловить и передать суть ситуации.

— Мы же в другой конец автобуса отойдем, и подглядывать не будем, — добавил и Алекс.

— Вообще, мы все люди. И всё, что естественно — не безобразно, — подтолкнул меня к правильному решению и Колян.

В общем, надо было быстрее решаться: позор или позор и мокрые штаны в придачу.

Я, уже смирившись со своей позорной судьбой, встала, чтобы схватить пластиковый бочонок, когда мы вчетвером вздрогнули от голоса Миланы, нашей красавицы.

— Эй, — звала она нас, стоя у самого входа в автобус, — пошли, нам уже столы накрыли.

Колян, Жанна, Алекс и я поспешили к выходу. У автобуса и вправду стояла настоящая Милана, единственная, кто смог вернуться из тумана. Только стояла она покачиваясь, как пьяна, а в правой руке держала запеченное куриное окорочка. Аромат свежеприготовленного мяса со специями заполнил, кажется, весь автобус. Я сглотнула вмиг наполнившую рот слюну.

— Милана, откуда у тебя это? — Алеск пальцем указал на то, что держала в согнутой руке наша одноклассница.

— А? — Милана перевела чуть шальной взгляд на свою руку и, увидев в ней окорочка, смачно его надкусила. И нагло зачавкала, вызывая дружное урчание в наших животах.

А потом с набитым ртом Милана сказала:

— Там же столы накрыли.

— Кто накрыл? — Спросила у нее.

Милана пожала плечами:

— Не знаю, по-моему, они греки или арабы. В белой одежде ходят. По-нашему не понимают. Но такие красивые… — Умиленно прикрыла она глаза. — Накаченные и высокие. Еду нам дали, и попить…

— А пили вы вино? — Спросил Алекс.

Мне тоже Милана казалась не совсем трезвой. Хотя было странно, что Ксения Олеговна позволила кому-то из своего класса пить. Она и сама не пила, насколько я знаю, а за пьянство учеников во время экскурсии спрашивать директор и наши родители с нее будут строго.

— Что там наша ведьма делает? — Вспомнил о Ксении Олеговне и Алекс. Милана снова надкусила от куриную ножку и, махнув ею себе за спину, ответила:

— Она там всех отчитывает, как всегда. Вот мне сказала вас позвать. Пойдем, ребят. — Растягивая слова, сказала она. — Там круто. Город такой необычный, и тумана нет.

Пока мы вчетвером обдумывали слова Миланы, она отбросила косточку из руки в сторону и начала облизывать свои пальцы. Наблюдая за ней, громко и в унисон сглотнули и парни, и мы с Жанной.

— Выходим. Все там нормально. — Толкнув Коляна в плечо, сказал Алекс. — Что мы как придурки здесь сидим? Еще бочонок использовать собрались… Там, наверняка, кроме еды и выпивки, и сортиры приличны есть.

— Я за! — Подняла руку Жанна.

— Малая, что думаешь? — Обратился ко мне Колян. За такое внимательное отношение ко мне я сразу простила ему мои испорченные маникюрные ножницы.

Однако мне все происходящее казалось очень подозрительным. Куда они все пропадали? Чего ждали до сих пор? Почему Ксения Олеговна прислала Милану, а не Рому? Милане, вообще, ничего никогда не доверяли.

— Милана, — сказала я ей, — заходи в автобус. Посидим, поговорим, а потом вместе пойдем пировать с иностранцами.

— О! Отличная идея! Я уже устала здесь стоять. — Радостно улыбнувшись и как бы удивляясь тому, что сама не догадалась войти в автобус, проговорила Милана.

Она сделала маленький шаг вперед, оперлась рукой на автобус, но резко с визгом отдернула ее.

— Тут железки раскалились, — обиженно выговорила, наконец, Милана и беспрерывно дуя на свою обожженную ладонь, приподняла ногу, чтобы ступить на ступеньку автобуса. По-моему, не мог автобус накалиться настолько сильно, чтобы Милана обожгла руку. Она или играла, или была пьянее, чем казалась на первый взгляд. Только подняться в автобус Милана не успела, из тумана выскочил какой-то бородатый мужик и, обхватив ее за талию, отдернул от нашего автобуса.

— Эй! — Возмущенно воскликнула Милана, но, обернувшись, увидела, кто все еще держит ее за талию и, уже улыбаясь, что-то тихо сказала ему. Они начали ворковать, иначе такую беседу и не назовешь. Но что они говорили, разобрать было невозможно. А долетевшие до нас слова бородача и вправду были сказаны не на нашем родном языке. Наконец, Милана обернулась к нам