class="p1">— Доброе утро, — здороваюсь и даже немного улыбаюсь.

Он единственный из парней, кто ко мне не приставал, ну кроме еще двоих, чьих имен я не знаю.

— Доброе утро, — кивает он.

— Почему так мало сегодня людей? — решаю поинтересоваться.

— Так Сава же их на полигоне гоняет, — пожимает плечами.

Хотела узнать, что за Сава, но решила, что меньше знаю — крепче сплю.

— Гоняет? — раздается сзади голос Миши. — Нет, он сегодня решил их просто-напросто добить, — сверлит меня недобрым взглядом. — Вышел с утра весь такой разукрашенный и злой, и пошло-поехало. Интересно, из-за кого?

— Ты про его сломанный нос? — смеется Валид, а у меня от нехорошего предчувствия сердце сжимается. Они ведь не о нем?! — Какая прелесть. Я так давно к нему примерялся, и все никак, — продолжает Валид, не замечая моего состояния, зато Миша все прекрасно заметил, судя по еще более злому взгляду. — Пожать бы руку тому, кто его разукрасил. А то все он да он всем налево и направо раздает.

Прикусываю губу. Да уж.

Не глядя беру себе поесть и решаю ретироваться за дальний столик. Миша садится рядом.

— Чего тебе? — решаю отвадить его грубостью.

— Что там между вами случилось? — спрашивает он.

— Между нами? — делаю удивленное лицо.

— Ты не настолько глупа, — усмехается он, — Между тобой и Савой, — все-таки поясняет. — Чего он как маньяк улыбается и гоняет всех до седьмого пота?

— Ну откуда же мне знать, что там с вашим Савой случилось? И, судя по тому, что ты здесь, не всех он и гоняет, — намекаю на то, что он не на полигоне.

— Это ты его разукрасила? — спрашивает Миша напрямую, устав ходить вокруг да около.

Вот вроде мужик красивый, и высокий, и мускулистый, и все при нем. Да и на лицо смазливый, но ничего в груди не екает. Он подкатил, слава богу, только словесно и, получив от ворот поворот, сразу отвалил, что говорит и о наличии ума, ну в крайнем случае о наличии чувства самосохранения.

— Я многих тут разукрасила, всех уже и не упомню, — качаю я головой. Еда в горло не лезет. — Чего вы все как с цепи сорвавшиеся? — спрашиваю, хоть и знаю ответ.

Он немного опешивает от моего вопроса.

— Ну это… — задумчиво чешет затылок, — ты женщина, причем красивая, вот мы и…

— Что, вы до меня женщин красивых не видели?

— Нет, ну это… — он опять мнется, — я это… пойду.

Убегает. Вот тебе и красавица, от которой все бегут.

Не успевает улыбка расползтись по моему лицу, как у меня дыхание перехватывает. У входа стоит он. Ну, здесь мне вряд ли что-то угрожает.

Господи, о чем я думаю?

Тут замечаю того, кто пришел вместе с ним. Сашка стоит и смотрит на меня во все глаза.

— Кира, ты ли это? — восклицает он, радостно улыбаясь.

— Саша? — не могу поверить, что вот так встретила его.

Едва успеваю встать, как меня уже сжимают в медвежьих объятиях.

— Сколько лет, сколько зим! — радуется Саша.

Он служил под началом моего деда, когда тот еще не был генералом. Совсем молодой, сразу после детдома. Мы подружились как-то сразу.

Он, как старший брат, всегда меня опекал. А потом деда повысили, нас перевели, Сашу тоже.

В самом начале мы еще списывались, но расстояние делает свое дело. Мы стали реже звонить, потом писать, так и потеряли друг друга.

Как же все-таки приятно вот так встретиться!

В момент, когда Сашка поставил меня наконец на пол, встречаюсь с почерневшим взглядом.

Ничего хорошего он мне не сулит. Так почему же мне хочется улыбаться?!

Глава 5

Сава

Когда мой друг кинулся обнимать Малышку, у меня в глазах потемнело от ярости.

А как она восхищенно окидывает его взглядом! Вот стерва.

— Господи, Сашка, как же ты вымахал! — восклицает она, а мне хочется удавиться или ее удавить. И что еще за «Сашка»?

— Да, гля, какие мускулы, — этот придурок показывает ей свои бицепсы, крутясь так и эдак. — Все потом и кровью.

Именно о ней я подумал, когда Малышка протянула руку и дотронулась до его руки. Сжимаю кулаки, чтобы сдержать себя и не врезать другу в нос.

— Ты возмужал, такой красавчик, — мне показалось или в ее голосе проскользнуло ехидство?

— Я бы сказал, что ты выросла, но ты все такая же, — выдает этот смертник, окинув ее взглядом. Мне хочется проткнуть ему чем-нибудь глаза. — Ох, — сгибается он, получив от моей Малышки под дых, — а рука все такая же тяжелая, — мычит.

По мне, так мало, я бы еще наподдал.

— Пойдем к нам, — предлагает он, обнимая Киру за плечи.

Какого черта он к ней так прижался? И эта тоже хороша: всех спроваживала, а этому позволяет себя под подмышку засовывать.

Делаю шаг к нему.

— Ох, — Сашка снова сгибается, но уже от моего удара. «За что?» — кричат его глаза.

Киваю в сторону Малышки, которая ошивается вокруг него, бросая на меня недовольные взгляды. А у «Сашки» поднимаются брови от удивления.

«Серьезно»? — спрашивает он опять только глазами.

«Не трогай ее», — требую я, тоже взглядом.

— Я в порядке, — сипло выдает он наконец и отходит от Малышки Киры.

Та удивленно смотрит на него, не понимая причины смены его поведения. Потом переводит подозрительный взгляд на меня. А я что? А я ничего.

— Ладно, ты, наверное, занята, — говорит друг, пытаясь спровадить Киру.

Она вначале отрицательно качает головой, но потом переводит взгляд на меня и согласно кивает.

Что бы это значило?

— Еще увидимся, — говорит она и тянет свои губехи к «Сашкиной» щеке. Тот, увидев мой взгляд, резко ее обнимает и отступает назад.

Глядя на то, как быстро она уходит, я могу точно сказать, что она идет в кабинет Виктора. Только вот Малышку ждет разочарование, ведь я его запер.

Усмехаюсь и встречаюсь с изумленным взглядом Александра.

— Сашка? — поднимаю я брови.

— Ты серьезно? — спрашивает он в ответ.

— Очень даже. Не трогай ее, не смотри на нее, не подходи к ней, — рекомендую я другу.

Мне абсолютно не понравились те ощущения, которые возникли, когда они обнимались, шутили и смеялись вместе.

— С чего вдруг? Мы практически выросли вместе, — возмущается он.

— Я не буду повторять, — бросаю я изумленному другу, направляясь к столу.

— Она хорошая, — говорит он, садясь напротив, — не обижай ее.

— Тебя это не касается, — почему-то злюсь.

— Сав, я ее еще мелкой знал, она не твоего уровня девушка, — настаивает он. — Снаружи может показаться, что она сильная, иногда даже стервозная, но это только видимость, — качает он