— Ну что, теперь поедешь со мной безропотно?

— Ропотно, но поеду.

— И задерешь ноги на приборную панель?

— Как скажешь, — прошептала я ему в губы.

— И раздвинешь бедра, когда я захочу приласкать тебя?

— Раздвину…

— И стянешь трусики до колен и поднимешь платье?

— Нет. — Я отстранилась и скорчила рожицу. — Этого не смогу.

— Почему? — опешил он, уже почти загнавший меня в транс своим мурлыкающим тоном.

— Потому что на мне нет трусиков!

Я расхохоталась, а он схватил меня в охапку и буквально затолкал на переднее сиденье машины. Пышная юбка в одном месте помялась, в другом задралась, и я получила шанс почувствовать себя очень растрепанным букетом в хрустящей обертке. Но кое-как нащупала ремень и застегнулась и, пока Макс обходил машину и садился, даже нашла, как пристроить юбку, чтобы видеть окружающий мир.

Машина заурчала, Макс взялся за руль и повернулся ко мне:

— Ноги!

Я демонстративно вытянула одну ногу, потом другую и… сложила их Максу на колени. Острые шпильки моих босоножек при этом нещадно царапали водительскую дверцу, но он как-то не обратил внимание. Слишком был занят разглядыванием разрекламированных мной лодыжек.

Каким-то невероятно сексуальным жестом он обнял ладонью мою щиколотку и повел руку вверх, скользя по гладкой коже. За его рукой словно следовал лесной пожар, мгновенно зажигая все мои нервы. Я завороженно смотрела за ее продвижением, не замечая, что склоняюсь все сильнее и сильнее, и останавливает меня только ремень безопасности.

Мы сошлись где-то на середине, когда он перевалил за колено и натянутые мышцы на внутренней стороне бедра уже начали подрагивать в предвкушении.

Я поймала его губы и наконец сделала то, что собиралась с самого начала, — прикусила их. Нет, сок не брызнул, но в ответ Макс притянул меня к себе, жестко обняв ладонью шею и начал целовать, хаотично и жадно, будто разом сойдя с ума. Его напор заставил меня потерять голову настолько, что я уже тянулась к замку ремня, забыв о том, что мы стоим у главных ворот, откуда все разъезжаются.

— Нет, я слишком тебя хочу, чтобы трахаться в машине! — Он остановился, тяжело дыша. У него даже зрачки пульсировали в такт дыханию. — Я хочу тебя вертеть во всех позах и делать это несколько часов как минимум. Так что пристегнись обратно, и, так и быть, можешь сложить свои ноги на место.

— А трусики надо надеть? — невинно спросила я. — Прямо тут, ты посмотришь?

Он зарычал, прикусил мою нижнюю губу и оттолкнул, схватившись за руль.

Я едва ли заметила, где Макс живет. Огненно-красная «бэха» пролетела по ночным улицам, пылая от наших эмоций, с визгом затормозила у дома, и Макс потащил меня в свою квартиру на первом этаже так быстро, будто мы только что воровали яблоки у соседей и теперь мчались домой под лай собак.

Но как только за нами захлопнулась входная дверь, вдруг стало тихо. Пока Макс возился с дверью, я проскочила в комнату и замерла, разглядывая специфический интерьер.

Мебели там почти не было. Только картонные коробки, составленные одна на другую, из которых свисала одежда. И вместо стола тоже были они.

На окне — плотные светонепроницаемые шторы. Свет проникал только из прихожей.

А вот на низкую кровать с высоким матрасом хозяин явно не поскупился. Она застелена черным бельем, а рядом, на коробке, изображающей тумбочку…

Мои глаза округляются.

Там стоят толстые темно-красные свечи, валяются вперемешку презервативы разных марок, тюбики лубриканта, маска на глаза — я очень хочу верить, что она для сна, но зачем тогда плотные шторы? — темные пузырьки и еще… игрушки? Я не успеваю опознать ничего из того, что там лежит, потому что Макс проходит в комнату и смахивает большую часть в открытую коробку по соседству.

И тут же делает вид, что ничего не было. Чиркает спичками, зажигает эти свечи, поворачивается ко мне:

— Тебе помочь с платьем? — В его темных глазах пляшут огненные язычки.

— Что?

— Ты же хочешь в душ? Помочь с платьем?

Он прав, я не смогу выпутаться из него самостоятельно.

Но…

Я поворачиваюсь спиной, он гладит мою шею, и на кончиках его пальцев — огонь. Он расстегивает крючки, стоя позади меня, и я чувствую, как его дыхание становится все тяжелее и быстрее.

Я и сама дышу глубже и чаще. Хорошо, что платье расходится, выпуская мою грудь на волю, иначе я бы точно упала в обморок, как девица восемнадцатого века в тугом корсете.

Голова и так кружится от запаха свечей и близости Макса.

— Душ, — указывает он, — там.

— А ты не будешь подсматривать? — почему-то спрашиваю я.

— Пока не заслужила, — ухмыляется он.

Я скидываю свою шуршащую упаковку прямо на пол ванной, залезаю под горячую воду, и меня неуклонно начинает тянуть в сон.

Слишком много событий, внимания, работы, празднования, танцев, поцелуев, шампанского… даже зажигательный мужчина, ждущий за дверью, не может меня взбодрить.

Я заворачиваюсь в пушистое белое полотенце, пахнущее весной, и выхожу к нему. Макс еще одет — и это странно. Он щелкает меня по носу и говорит:

— Я быстро.

Может быть, он и вправду быстро, но я только на минуточку ложусь на кровать, и мои глаза закрываются…

…закрываются…

…

…

В толще сна не понять, что происходит.

Мне просто становится очень тепло и хорошо.

…растворяюсь в качающихся волнах горячего моря…

Такое оно плотное и теплое, как было только Мертвое море в Израиле, куда мы ездили с родителями в честь моего поступления.

Последнее лето перед тем, как все разрушилось… Помню, как постепенно, с утра, все сильнее нагревалась плотная маслянистая вода: сначала была просто теплой, потом почти не чувствовалась разницы между кожей и соленым морем, а потом все вокруг превращалось в горячее соленое масло и нигде не было спасения, только бесконечное тепло и плотные волны, лижущие кожу, пока она не становится гладкой-гладкой.

Хочу остаться в этом лете, в этом добром ласкающем тепле, не возвращаться, не погружаться во взрослый мир, с которым я не справилась…

Но волны, сначала оглаживавшие меня со всех сторон, разминавшие кожу на ногах и руках, качающие нежно и уверенно, сильно и ласково, все чаще начинают касаться груди. Это неловко, потому что от их прикосновений твердеют соски, и их наверняка видно через купальник всем окружающим.

Прикрываю грудь ладонями, но волны раскачиваются все сильнее, отталкивают мои руки. И под водой чувствуется движение: меня касаются огромные рыбины, скользящие под тугой пленкой, натянутой на поверхности воды. Откуда они тут? Мертвое море — неспроста мертвое…