И вообще, с Чиком – не пропадешь! Пометавшись из крайности в крайность, жизнерадостная натура Андрея в конце концов победила. Текущий закрыл глаза в момент, когда полнеба заполыхало размазанным высокой пылью багрянцем. Наступил рассвет.

Андрею удалось поспать всего полчетверти. Разбудил его веселый голос Руса:

– Вставай, лежебока! Солнышко уже высоко, петухи орать устали… Воду давай!

Друзья помылись «структурной» водой, которую Текущий лил прямо из ладоней. За статер ее существования вполне можно успеть сполоснуться. Позавтракали и принялись готовить второй амулет, теперь уже на основе Силы Гидроса. «Перевод» этой структуры Андрей давно выполнил и сейчас занимался добавлением к ней мини-алтаря. Потом предстояла долгая обработка опущенной в эликсир заготовки потоком Силы, быстрое встраивание структуры и закрепление артефакта при помощи Знаков, нарисованных стикером.

– Слушай, Чик, а нам не захотят отомстить? А то я, представляешь, за ночь ни разу не помолился. Боюсь обращаться к Великому, – сказал вроде шуткой, но…

– Нет. – Рус ответил очень серьезно. – Что сделано, то сделано. Слово сказано. Если оно и замечено, то это такая малость… Нет, не переживай. Ха! Да Величайшая и забыла о своем решении… – А сам впервые задумался: «Черт, а кто ее знает? Ты прости, Величайшая! Нужны нам эти амулеты, вот нутром чую… а мы их сильно распространять не будем, обещаю. В общем, прости, Величайшая. Ты же знаешь, что я тебя люблю…»

Помолился хоть и полушутливо, но достаточно искренне. На том и успокоился.

– Ну и хвала Великому! Только я все же думаю, что не надо их особо распространять. Ты как считаешь, Чик?

– Полностью с тобой согласен! И… о лекции моей тоже не рассказывай. Хорошо?

– Не с варваром говоришь! – гордо ответил «артист». Закончил серьезней: – Никому! Могу поклясться…

– Не надо! – пресек его Рус. – Хватит вмешивать богов. И вот еще что: про алтарь в амулете – даже не упоминать! Новый способ привязки – и все.

Как ни жалко было друзьям, первый образец работающей «защиты» решили уничтожить. Воин-маг Текущий, пользующийся активным артефактом на силе Земли, – редкость. Возникнут вопросы. Как маг собирается обновлять в нем Силу? Звать Хранящего? Ах, изделие уникальное?! А что в нем особенного? Такое внимание было ни к чему. К тому же ни Рус, ни Андрей и сами не ведали, насколько его хватит. Исходя из опыта использования «отражателей», приходилось признавать: схватка в лагере коалиционной армии истощила амулеты практически полностью. Если бы не вовремя возникшие големы, то диверсанты понесли бы серьезные потери. Так что Рус, горько вздохнув, подкинув на ладони изумруд размером с ноготь (бронзовую оправу с цепочкой он предварительно снял), бросил камень в карман куртки и попросил Духа слияния с ветром разрушить структуру в амулете.

Он уже и забыл о той просьбе, когда во вторую вечернюю четверть в его голове, завывая свистящими тонами, проревел голос Воздушного Духа:

«Спасибо, Большой Друг, за бесценный опыт…»

«Какой?» – растерялся Рус.

«Я смог развеять Слово… – Через некоторое время, видимо, подумав, решил уточнить: – Две утренние, все дневные и первую вечернюю четверти я рушил структуру в амулете. Хорошо, что Слово было наполнено не твоей Волей, а то бы не смог… для нас, Духов, борьба с Божественными Словами – интересная задача…»

«Пожалуйста… – рассеянно ответил Рус, но все же поблагодарить не забыл: – Спасибо за работу, друг!» – А слова Духа заставили задуматься…

За этот день друзья успели сделать два новых амулета на основе Сил Гидроса и Геи. «Привязали», испытали и, удовлетворенные, легли спать.

– Дарки! – вдруг воскликнул Андрей. – Мы же планировали сегодня одну скважину запустить!

– Ничего, – зевая, отмахнулся Рус, – завтра две сделаем… Надоела мне эта глупая Пиренгулова затея. Если что, из Кальвариона всех местных прокормим…

– Не скажи, – не согласился Текущий. – Вода – это жизнь!

Рус не ответил. Он уже спал.

Андрей еще поворочался и в сердцах прошептал:

– У-у-у, каменюка божественная! У меня бы сын родился, я бы каждую ночь домой ночевать ходил, а он!.. И не бросишь его, барана упертого… Грация! У подруги вертишься, от ребеночка не отходишь, а сама когда созреешь? Дарково твое служение… Прости, Справедливый!

Три года назад, впервые придя в Кальварион, Пиренгул поразился всеобщей расхлябанности и откровенному разгильдяйству. Богатый город, в котором было все нужное для жизни, в котором блага были доступны всем, – расслаблял. Он буквально убаюкивал своим величавым спокойствием, каменной надежностью и яркой иллюзией полной безопасности. Лишь высокие черные башни причудливых, невероятно чуждых даже каганскому городу форм внушали трепет. На них попросту старались не смотреть. Только наиболее любознательные и жадные маги пытались в них проникнуть. Остальной же народ, пять сотен тирских воинов, довольствовались домами – цилиндрическими, разноуровневыми каменными строениями, среди которых невозможно было найти двух полностью идентичных. Хвала богам, защитные узоры, которые охраняли каждое здание, находились в неактивном состоянии, и маги довольно легко их ломали. Однако полная безмятежность творения древних каганов оказалась обманчивой. На пятерых погибших бедолаг, вляпавшихся в сторожевые ловушки, люди, охваченные азартом разграбления, не обратили внимания. Разве только стали немного осторожней. А вот навеянный «старым каганским проклятием» заговор Джабула, двоюродного брата Пиренгула, воина-мага Пылающего, наместника княжны – номинальной владетельницы всей долины, – потряс крошечное население большого города, но… отборные тирские воины настолько привыкли к безделью и безмятежности, настолько развратились удобствами и доступным богатством, что не пожелали менять мирную жизнь на тяготы строгой армейской службы. Охрана города и двух застав, Восточной и Западной, на входах в обширную долину продолжала вестись из рук вон плохо.

Пиренгул сразу взялся за наведение порядка. Первым делом построил всех воинов, отчитал их, как сопливых мальчишек, показал, что будет с теми, кто и дальше станет нарушать дисциплину, и тиренцы присмирели и бросились чистить давно заброшенные щиты и латы. Дело в том, что наказание показалось им ужасней смерти: Отиг, магистр Хранящий, пришедший вместе с князем, создавал под особо провинившимися командирами, специально выбирая среди них магов, «зыбучую яму», и те проваливались. Причем было не важно, успевали они закрыться защитой или нет. Пока их отправили недалеко, за стены города, так сказать «для примера», однако Отиг вполне мог «выкинуть» и за пределы пятна, вернуть в Тир, о чем недвусмысленно предупредил Пиренгул. Ничего хуже этого воины не могли себе представить. Кальварион воспринимался ими, неприхотливыми кочевниками, счастливыми долинами предков, где они поселились при жизни…

Дисциплина наладилась. Вскоре Отиг, при помощи еще одного мага-Хранящего и Андрея, построил храм «новорожденного» бога Эледриаса, недавно ставшего безраздельным «хозяином» всех пятен – осколков мира каганов и альганов, пять сотен лет назад появившихся на Гее. В этом храме новоиспеченная Верховная жрица Грация венчала на княжение Гелинию. Теперь та стала полноправной княгиней всей долины и города Кальвариона. Конечно, она слушала отца и принимала советы мужа, но распоряжаться стала сама. А число ее подданных резко возросло: бывшие рабы из Тира, Эндогории, а бывало и заморских стран, ведомые волей Эледриаса – Защитника и Освободителя, охраняемые некогда злобными тварями пятна, шли в долину Кальвариона, как представлялось Гелинии, нескончаемым потоком. Поток, разумеется, в конце концов иссяк, и население непризнанного княжества стабилизировалось в количестве примерно трехсот тысяч человек, из которых бывших невольников оказалось… «всего-то» тысяч восемьдесят. В Тире рабов изначально было немного, а эндогорцы быстро освоили тактику уничтожения собственных беглецов на границе пятна, когда они еще не попадали под защиту Эледриаса. Остальными жителями Кальвариона стали тиренцы, сорвавшиеся со скудеющих пастбищ, из городков, поселений и даже из столицы, Эолгула, которые быстро вспомнили кочевое прошлое и ушли к новой жизни. Мамлюк, средний сын Пиренгула, не смог удержать степные роды, двинувшиеся вслед за первым организованным караваном. А потом, буквально на следующий год после «большого исхода», на Тир опустилась засуха. Тогда побежали остальные.