Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Когда заработают ее собственные гормоны, мы пересмотрим дозу. Хотя, к тому времени, у нее накопится столько адреналина, что она вообще ничего, никогда не испугается. Идеальный солдат, которого добиваются все армии мира… – кроме адреналина, средство влияло на память ребенка:
– Она теперь ничего не помнит, то есть, не помнит, пока она на таблетках. Посмотрим, как она себя поведет, в случае их отмены… – Давиду не нравилось внеплановое повышение дозы, но другого выхода не оставалось. Он рассчитывал, что Принцесса, никогда не видевшая чернокожего, расценит негритянку, как угрозу:
– Два года назад мы поняли, на что она способна. Столкнувшись с агрессией, негритянка, может быть, выйдет из ступора. Мы проверим успех гипнотических практик… – Давид скептически относился к гипнозу, но разрешил подчиненным, работать с информацией, присланной из Москвы:
– Якобы, девчонка родилась в СССР, она дочь приехавших сюда до войны коммунистов… – профессор ни в грош не ставил эти сведения, но велел себе молчать:
– Я выполняю свою работу, – весело подумал Давид, – какая мне разница, кто она такая, и зачем она нужна КГБ? Эстер бы сунула свой длинный нос в вещи, ее не касающиеся, но Эстер всегда была излишне любопытной. Пусть она стареет и ссыхается на солнце, в кибуце…
Он знал, что дочь жены и кузена Авраама раввинский суд объявил мамзером:
– Чего мне вполне достаточно, – допив кофе, профессор оправил халат, – пусть Эстер растит из близнецов деревенских невеж… – ни сыновья, ни дочь, о судьбе которой Давид так ничего и не знал, его не интересовали:
– Меня интересует только наука, которой я отдал всю жизнь, все силы… – зажав папку под мышкой, он набрал трехзначный номер местной ординаторской. Отдав ему кабинет, майор переселился именно туда.
Пора было готовить встречу ровесниц.
К неудовольствию профессора Кардозо, изоляторы в интернате не оборудовали записывающей аппаратурой. Начальник медчасти развел руками:
– Здание новое, оно сдано в ноябре, к годовщине революции. В случае соответствующего распоряжения, мы позаботимся о техническом оснащении комнат…
Они могли слышать звуки, через вентиляционное отверстие. Давид приехал в интернат с американской камерой, кодаком, снимавшим на цветную пленку. В изоляторе стояло особое, пуленепробиваемое стекло. Обитатели помещения не видели, кто находится за стеной, но снимки отсюда получались отличные. Давид, несколько раз, щелкнул бродящую по комнате Принцессу. Девочка, в восемь лет, больше напоминала подростка:
– У нее набухла грудь, появились первые волосы, под мышками… – Давид внимательно изучил данные последнего медицинского осмотра, – менархе не за горами. Придется переделывать таблетки, основываясь на ее гормональном фоне. Но фон еще пару лет будет скакать, в начале созревания он всегда неустойчив… – Давид вспомнил о статьях американского биолога Пинкуса и гинеколога Рока:
– В следующем году они начинают испытания противозачаточной таблетки. Мы еще до войны знали, что инъекции прогестерона подавляют овуляцию, у кроликов. Но одного прогестерона мало, нужны эстрогены… – обсуждая статьи с подчиненными, Давид, наставительно, сказал:
– Видите, индейское население Мексики веками употребляло дикий ямс, как естественный контрацептив. Они оказались правы, прогестерон синтезируют именно из дикого ямса… – Давид, мимолетно, подумал, что создателям контрацептивных таблеток не стоит ждать Нобелевской премии:
– За такие вещи премию не дают, контрацептивные исследования еще считаются аморальными. Косность, и больше ничего… – он сделал себе отметку о будущем разговоре с Москвой:
– Непонятно, для чего им понадобится Принцесса, но вряд ли они готовят девочку к роли матери семейства. Операция, все же вмешательство, она проходит под наркозом… – Давид собирался войти к руководству с предложением проверки на Принцессе контрацептивных таблеток:
– Их надо на ком-то испытывать. Москва, наверняка, заинтересуется возможностью обеспечить себя таким лекарством… – Давид не сомневался, что советским женщинам никакие оральные контрацептивы доступны не будут:
– Я видел здешние презервативы, – он усмехнулся, – их делают на фабрике противогазов. Либо они, либо аборт, другого варианта у женщин нет… – девушка, эндокринолог, надеялась на замужество и семью:
– Они все надеются, – зевнул профессор Кардозо, – но нам привозят настоящий товар, от «К и К», и вообще, я очень осторожен… – Давид каждый месяц делал себе анализы:
– Не хочу я больше никаких детей, от них одни хлопоты…
Принцесса явилась на рандеву, как смешливо подумал профессор, в плиссированной, серой юбочке, белой блузе и синем кардигане:
– У нас другая школьная форма, – объяснил майор, – не такая, как на большой земле, что называется… – Давид понимал, что здешних детей с ранних лет приучают к западному образу жизни:
– В интернате стоят цветные телевизоры, в библиотеке полно иностранных журналов и газет. Даже меню у них составлено по европейским и американским образцам. Оладьи они подают с кленовым сиропом… – он оборвал себя:
– Здесь готовят будущих шпионов, но тебе какое дело? Твоя забота, негритянка… – он шепнул майору:
– Проверьте оружие, на всякий случай. Будьте готовы сделать несколько холостых выстрелов… – начальник медчасти держал резиновый шланг:
– Впрочем, может быть, мы обойдемся только ледяной водой… – Давид, сначала, хотел, привести негритянку в комнату, где находилась Принцесса:
– У нее животные инстинкты, она будет защищать свою территорию, как на острове… – ему, однако, пришлось пересмотреть план:
– Негритянка мало двигается, а я там появляться не могу, это нарушит чистоту эксперимента. Будем надеяться, что Принцесса проявит агрессию, при виде незнакомки, пусть и на ее территории… – майор нажал кнопку.
Дверь, разделяющая изоляторы, откатилась в сторону. Они услышали звонкий голос Принцессы:
– Привет, ты новенькая… – девочка поскакала в сторону кровати, где сидела негритянка. Принцесса забралась на казенное одеяло:
– Меня зовут София, мне восемь лет. Я просто высокая, не обращай внимания. А тебя как зовут… – она, бесцеремонно, взяла руку девочки, – ты очень красивая. Ты теперь с нами будешь жить? Попросись к нам в комнаты, у нас есть место для кровати… – Принцесса оглянулась:
– У тебя нет собачки, или котика? У нас есть два мопса, они очень ласковые. Ты кого больше любишь, собачек или котиков… – Давид вздрогнул.
Губы, цвета спелых ягод, зашевелились:
– Она говорит по-русски, не могу поверить. Два года гипноза не прошли впустую. Принцесса не проявила никакой агрессии. Наоборот, она ведет себя, как нормальный ребенок… – смуглые пальцы девочки лежали в ладони Принцессы:
– Собачек, – тихо сказала негритянка, – у нас была собачка, я помню. Его звали Пират.
На кухню близняшки отрядили Павла.
Младший брат славился в интернате обаянием. Ему достаточно было, улыбнувшись, блеснуть белыми зубами, откинуть с высокого лба пряди рыжеватых волос, похлопать темными ресницами. Повара снабжали его и неурочным какао, и печеньем.
Брат выскочил в коридор, Аня велела мопсам:
– Гулять… – понизив голос, она шепнула Софии:
– Окна изолятора выходят на озеро. Бери коньки. Сделаем вид, что ты вышла покататься, а мы с тобой собрались за компанию… – София вернулась в актовый зал, где дети наряжали елку, только через час после вызова в медицинскую часть.
Надя и Аня, устроившись на паркете, ловко клеили бумажные гирлянды. От дерева доносился уверенный голос Павла:
– Совсем не сюда это надо вешать. Слушайтесь меня, и у нас будет самая красивая елка… – вдохнув запах морозной хвои, девочка нахмурилась:
– Странно, почему я опять слышу женский голос… – трепетали огоньки свечей, на половицах деревенского дома таял снег:
– Тата нам елачку прынёс… – она ощущала спокойное, уверенное тепло матери, – цяпер мы яе ўборы, Зосенька. Ісус нарадзіўся, сення ўсе святкуюць… – она помотала золотоволосой, коротко стриженой головой:
– Я волнуюсь, после разговора со Светой… – негритянку звали именно так:
– Она успела сказать, что у них жила собачка, и свое имя. Потом пришел доктор, поблагодарил меня, велел возвращаться в актовый зал… – забыв о далеком голосе, присев рядом с близняшками,