Ладно, все равно никакого файла у него нет. Но и признаваться в этом Мёнчжун не собирался. «Сейчас домой вернусь и запишем – без лишних оскорблений и упреков».

Он только открыл было рот, чтобы возразить Хеын, как прямо перед ним остановился здоровенный грузовик. Из магазина выбежал продавец:

– Ну что же вы так поздно? Местные тетки уже с самого утра тофу спрашивают…

Недавнего покупателя же он удостоил коротким взглядом из серии «еще не ушел?». Под этим взглядом Мёнчжун развернулся и зашагал к своему дому на вершине горы. И тут Хеын почуяла что-то неладное.

– Что это за звук? Ты сейчас где?

«Скажу, что в магазине, так она сразу спросит: “А где ребенок?” Ладно, скажу просто, что дома».

– Дома.

Тут Хеын чуть удар не хватил. И она завопила так, что у него едва перепонки не лопнули:

– Ты совсем с ума сошел? Думаешь, мы тут в игрушки играем?

Да уж лучше бы в игрушки играли. Вжух! – и «Улыбнитесь, вы в скрытой камере!»; все оборачивается в шутку, а Рохи отправляется домой. Вжух! – и диагноз его дочки превращается в розыгрыш. Да, он бы разозлился на такие глупые шутки, но внутри был бы на седьмом небе от счастья. Эх, если б бог действительно существовал и если б он только смог обратить все в шутку… Мёнчжун бы дал ему любую клятву, любой обет, и если б потребовалось заплатить самую высокую цену, то он отдал бы свою жизнь, вообще не раздумывая. Но увы, никаких богов нет, и реальности надо смотреть в глаза…

– Ага, сошел. Тебе-то, конечно, оттуда виднее, что здесь и как. А что мне было делать? Дома есть нечего, а девчонке что – с голоду помирать?

На том конце Хеын глубоко вздохнула.

– Надеюсь, ты хоть не на машине? Я ее, конечно, на подставное лицо купила, но если в камерах постоянно мелькать, то могут и выследить.

– На своих двоих спустился. И машина другая нужна, а то подсунула какое-то говно с дымом, а теперь понтов полные штаны…

– Ты, главное, дело сделай – тоже себе такую сможешь позволить.

От этих слов Мёнчжун замер на месте и нахмурился. Обычно он старался подбирать слова, чтобы человек не чувствовал себя дураком и лузером, но сейчас из него рвалось такое, чего он представить не мог и сам от себя не ожидал.

– А ты знаешь, что я тебя сейчас просто использую? Приготовься к тому, что ты от меня и гроша ломаного не получишь. Если б не Хиэ, вообще в эту тему никогда не вписался бы, – ледяным голосом произнес Мёнчжун.

– Я в курсе. Это все, или еще что-то так же трепетно воспринимаешь?.. Ладно, давай быстрей поднимайся к себе.

Вздох Хеын, казалось, положил конец их перебранке. «Ну нет, мы с тобой еще не закончили…» Ведь если она начала выносить ему мозг, потому что по звукам из трубки догадалась, где он сейчас находится, то и ему тоже кое-что было слышно – он понял, где сейчас его бывшая. Когда ее колкие фразы замолкали, то в паузах доносился весьма специфический шум. Мёнчжун еще сильнее притиснул телефон к уху: место явно многолюдное и просторное – звуки как будто эхом доносятся. Слов, конечно, не разобрать, но было понятно, что он точно слышит стук катящихся колесиков и женский голос, читающий объявления через какое-то устройство. Мёнчжуну не понадобилось много времени, чтобы пазл сложился – аэропорт.

– А ты где?

Хеын не ответила. От нехороших предчувствий у него все качнулось перед глазами, но он собрался и переспросил:

– А как же Хиэ?

Ответа так и не последовало, и Мёнчжун спросил снова:

– Что с Хиэ?

– Да тут вопрос важный возник, пришлось в одно место поехать…

«Вопрос важный, но не Хиэ?» Мёнчжун не сдержался и сам не заметил, как перешел на крик:

– Ты ее бросила?

В трубке было тихо, но он прямо почувствовал, что Хеын вся сжалась от этого вопроса. Потом наконец, колеблясь, ответила:

– Ну она же все равно сейчас без сознания…

И это сказала мать.

* * *

У его дочери была детская лейкемия. Два месяца назад во время терапии она впала в кому. Жизнь в ней едва теплилась, да и то исключительно за счет аппаратуры, поддерживающей деятельность организма. «Состояние нестабильное», «исход непредсказуем» – так говорили врачи, что в переводе на человеческий означало: «Непонятно, сколько еще она сможет продержаться». Единственное, что им оставалось, – это сделать трансплантацию, но, к сожалению, тип костного мозга Мёнчжуна дочери не подходил.

В тот день Хиэ тоже была без сознания. Она была подключена к ИВЛ, и звук подаваемого кислорода казался звуком ее дыхания. Внезапно Мёнчжун испугался, что когда-нибудь он забудет, как на самом деле дышала его дочь.

– Хиэ, это папа пришел…

На что-то рассчитывать было глупо – девочка никак не отреагировала на его слова. «Ничего, она все слышит. И радуется, что папа с ней», – старательно убеждал себя Мёнчжун. В этот момент в коридоре послышался звук шагов. Он затаил дыхание и весь обратился в слух, сфокусировавшись на том, что происходит за дверью. А там медсестры злились на то, что у него уже накопилась большая задолженность, которую требовалось срочно погасить. И теперь им нужно либо прекращать лечение, либо уговорить его без лишнего шума самому забрать дочку из больницы.

«Только не сюда, только не сюда», – как заклинание повторял он снова и снова, но заклинание, увы, не сработало: стук туфель затих как раз напротив их палаты. Мёнчжун со скоростью света бросился под кровать, опередив входящих на долю секунды. Шаги приближались – он зажмурился, но потом все же рискнул раскрыть глаза: «Ничего себе!» У него перед носом были не белые халаты и сабо медсестер, а черная юбка с ярко-красными туфлями на каблуках сантиметров по семь минимум. «Кто бы это мог быть?» Мёнчжун осторожно выглянул из-под кровати, посмотрел наверх – и натолкнулся на ее взгляд. Женщина вроде как поначалу испугалась, но потом скорчила гримасу и, цокнув языком, произнесла:

– И долго еще ты собираешься так жить?

Вот так они со своей бывшей женой Хеын и встретились после долгой разлуки – спустя три года после того, как она бросила их с Хиэ. С ее уходом в жизни Мёнчжуна многое поменялось. Деньги, которые он клал на счет со своей зарплаты, дом, который тоже считал своим, – все растаяло, оказавшись иллюзией, миражом. На счете было не то что пусто – баланс ушел в минус. Дом к этому