Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забавно, но вскоре зазвенел колокольчик, и к воротам подъехала кибитка. Из нее вышли два молодых человека. Их представили Анни как доктора Р. и полицмейстера С. Доктор был другом семьи и прибыл погостить на несколько дней. А полицмейстера он взял с собой с позволения графини в качестве товарища. От Анни не укрылось, что Лизонька одаривает симпатичного доктора недвусмысленными взглядами. Несложно было догадаться, что она-то и упросила графиню пригласить его в гости. Но доктор больше заглядывался на Летицию, которая при этом пунцовела и опускала длинные пушистые ресницы.
Я упустила один эпизод. Еще до приезда молодых людей Летиция тоже перебросила свой сапожок через ворота. Первым к нему подбежал юный Платон и ткнул пальцем вбок.
«Туда! Он показывает туда!»
Личико Летиции покрылось смертельной бледностью. Платон поднял сапожок и протянул ей. Она машинально обулась, причем губы ее исказились в болезненной гримасе.
«Что такое? — спросила у нее Анни. — Вам дурно?»
«Нет… — еле слышно прошелестела Летиция. — Просто там… там, куда показал сапожок, находится кладбище».
Непредвиденный исход гадания смутил присутствовавших, но приезд доктора и полицмейстера разрядил обстановку. Нехорошее предзнаменование было забыто, снова пошла череда танцев, игр и прочих развлечений.
В первый день наступившего года члены семьи и гости нашли у изголовий своих кроватей обклеенные цветной бумагой коробочки с подарками. Графиня, хоть и была стеснена в деньгах, не собиралась отступать от обычаев и для каждого приготовила сюрприз.
Анни досталось великолепное золотое колечко с бирюзовым камушком, снабженное записочкой с предсказанием долгих счастливых лет жизни. Она душевно поблагодарила графиню и направилась к Летиции, но та сама вышла из своей спальни, дрожащая и напуганная. В руках она держала коробочку. Анни заглянула туда и увидела лежащую на черном траурном бархате подушечку в виде сердечка, из которого торчали острые иглы.
«Что это? — подивилась графиня. — Откуда?»
Летиция протянула ей коробочку.
«Это стояло на моем прикроватном столике. И еще… смотрите…»
Она вынула сердечко из коробки, уколовшись об один из шипов, айкнула от боли, и на ее пальчике выступила капля крови.
«Дитя мое, ты поранилась?» — Графиня участливо потянулась к ней, но Летиция, пренебрегая царапиной, вынула со дна коробочки записку и подала ее Анни.
«Читайте!»
Записка была написана по-французски, на традиционном языке русских аристократов, печатными буквами, не позволявшими идентифицировать почерк.
«Уезжай из этого дома, иначе тебя ждет смерть», — вслух прочла Анни, и в ее груди шелохнулся страх.
Летиция уронила на пол ощетинившееся сердечко и вопросительно посмотрела на графиню.
«Я впервые вижу эту гадость! — вскричала та, побагровев. — Понятия не имею, кто ее подложил!»
«А что там должно быть?» — полюбопытствовала Анни.
«Брошка с изумрудом. Я купила ее для Летиции, хотела сделать приятное… А в записке пожелала встретить мужчину ее мечты».
Ремарка заставила Летицию порозоветь.
Графиня высказала предположение, что это глупейший розыгрыш кого-то из недовольных слуг. Она попросила Анни никому не говорить о нем, пообещав отыскать и примерно наказать шутника.
События, между тем, развивались стремительно. На улице запуржило, дом оказался в метельной осаде: любого, кто осмеливался высунуться за дверь, тотчас облепляли белые хлопья, они летели в глаза, забивали нос. Такого разгула стихии Анни не видела даже в Швеции. Дворник графини раз в час выходил из своей каморки, закутанный в тулуп, в нахлобученном треухе, и большой лопатой разгребал наносы, иначе особняк был бы за ночь завален до самой крыши.
Но внутри было тепло и светло, горели свечи в канделябрах, их отблески сверкали на хрустальных фужерах. Все семейство и гости сели ужинать. Были поданы восхитительные яства, которые поглощались под игристое вино из Шампани, а венчал трапезу бисквитный торт с цветочным орнаментом. Анни подметила, что каждому едоку был выдан кусочек с определенным фрагментом узора — очевидно, отдавалась дань какой-то традиции, о которой она не имела представления. И еще от нее не ускользнуло, что красавчик-доктор млеет, взглядывая на сидящую напротив Летицию, и всеми силами старается угодить ей, подавая в опережение прислуги то ломтик ветчины, то тарелку с рыбным заливным.
Летиция ела без аппетита, низко опустив голову, и отвечала невпопад, если к ней обращались с каким-либо вопросом. А когда ей поднесли порцию торта, она откусила чуть-чуть, громко охнула и, сорвавшись с места, выбежала из залы.
За столом возник ропот, никто не мог подобрать объяснения тому, что с ней случилось. Графиня отправилась искать ее. Летиция заперлась в спальне и, сославшись на мигрень, отказалась общаться с кем бы то ни было. До конца дня она так и не появилась.
Не вышла она и на следующее утро к завтраку. Графиня постучала в дверь ее комнаты, но ответа не дождалась. Взволнованная, она взяла запасной ключ, отперла замок и тут же лишилась чувств, поскольку Летиция лежала на полу, вцепившись руками себе в горло, и не двигалась.
Прибежавший доктор (он ночевал с полицмейстером в комнате через стенку) определил, что девушка мертва. На Летиции было вчерашнее платье, она не разделась ко сну. Все говорило о том, что смерть настигла ее еще вечером, вскоре после ужина, за которым она повела себя так непонятно.
Сказать, что все были шокированы, значит, ничего не сказать. В доме возникла сумятица, у лакеев все валилось из рук, графиня слегла с нервным припадком, Лизонька и Платон разбежались по своим комнатам и сидели, как мыши. Положение осложнялось тем, что после снежного вихря дороги сделались непролазными и не было возможности ни отвезти тело в покойницкую, ни вызвать жандармов.
В доме, как ты помнишь, находился полицмейстер, он не потерял присутствия духа и рьяно взялся за расследование. В первую очередь спросил, что думает доктор о причине смерти. Доктор выдвинул догадку, что Летицию отравили — он обосновал этот вывод, сославшись на цвет языка жертвы и ряд других косвенных признаков. Но, не имея возможности провести вскрытие, воздержался от однозначных утверждений. На него было жалко смотреть — он, безусловно, любил Летицию, и ее негаданная гибель повергла его в депрессию.
Полицмейстер опросил всех находившихся в доме и стал обладателем сведений, которые заставили его озадаченно тереть лоб.
Во-первых, Анни вспомнила о гадании и сапожке Летиции, указавшем в сторону погоста. Ее тогда удивила прыть Платона, кинувшегося поднимать обувь названой сестры. Анни могла поклясться, что Платон, подобрав сапожок, на секунду сунул в него руку. Что-то подложил? Возможно. Изучив стельку, полицмейстер обнаружил пятнышко, похожее на засохшую кровь. Анни сказала, что Летиция, обуваясь, поморщилась, будто ее что-то
