Марк разглядывал густые блестящие локоны, свисавшие с упрямо склоненной головы. Методичные движения ловких пальцев сказали ему больше всяких слов.

– Явное нежелание Джервейса даже поцеловать вас за все месяцы, прошедшие со дня объявления вашей так называемой помолвки, безусловно доказывает, что его душевный холод загасит вашу пламенную живость.

Элизия несказанно разозлилась, потому что этот насмешник так точно показал сущность Джервейса, да еще в невыгодном для него свете. Сквозь бурю негодования пробивалось слабое сомнение. Неужели этот чересчур привлекательный незнакомец говорил правду? То, что утверждения Марка вызвали у нее такую предательскую мысль, пугало. Элизия подавила ее, выпалив возражение, которое прежде держала при себе:

– Вы ошибаетесь! Джервейс поцеловал меня.

– Но только разок? – Своей явной насмешкой Марк рассчитывал вызвать дальнейшие признания у своей непокорной собеседницы. Она оказалась не такой уж робкой, а потому более интересной, чем он предполагал, когда король Генрих даровал ему право считать ее своей невестой. – Это был обжигающий страстный поцелуй? Или просто короткий сухой клевок, скрепивший выгодный союз, к которому он стремился? И уж конечно, не такой пылкий, как вам того хотелось.

Неужели это правда? Неужели все ее страхи оправданны? Мокрая тряпка выпала из рук Элизии, когда она поднесла их к трепетному горлу. Неужели Черный Волк своим пытливым взглядом проник так глубоко, что постиг все ее секреты? Она была взволнована и почти убеждена, что права. Как иначе незнакомец мог узнать о ее тайном разочаровании?

– Хотя откуда – Марк медленно поднялся с табуретки, – добродетельной девушке догадаться, чего не хватает объятиям Джервейса?

Боже, какой он высокий! Сердце Элизии замерло, а потом бешено забилось. Опасная близость этого огромного мужчины вызвала в ней панику, спутав все мысли, и она отпрянула.

На лице Марка появилась неотразимая всепонимающая улыбка, голос мягко заурчал.

– Я докажу, как неестественна холодность Джервейса, а заодно и как глупо тратить страстный огонь на человека, способного только задушить любое пламя. – Его рука скользнула под пышные шелковые кудри Элизии и легла на затылок, не дав ей возможности отступить еще дальше. – Я позволю вам заранее вкусить все сладчайшие восторги, которыми наслаждаются влюбленные.

От его прикосновения Элизия замерла, как кролик при приближении удава. Оглушенная сознанием, какую опасность несет в себе его близость, она широко распахнула карие глаза, а он наклонился и едва коснулся губами ее рта один раз, второй и потом еще раз. Каждое прикосновение напоминало ей первые робкие вспышки разводимого огня, все тело Элизии пронзили искры удовольствия.

Марк продолжал свой сладостный натиск, пока не почувствовал податливость ее мягких губ. Прильнув к ним более настойчиво, он испытал неописуемый восторг, когда вкусил истинную и в то же время безыскусную пылкость. Марк упивался этим редкостным даром, который с ним еще никто не разделял.

Тревога, слабо звучавшая в душе Элизии чуть раньше, теперь вовсю заявляла о надвигающейся беде. Желая отстранить его, она немного отпрянула, прижав стиснутые кулачки к мускулистой груди. Но ощущение скрытой мощи оказалось слишком сильным соблазном. Холодный туман рассудительности улетучился от горячего желания. Тонкие пальцы разжались на гладкой коже, обтянувшей железные мускулы, затем непроизвольно скользнули к жестким кудрям.

Карие глаза стали цвета расплавленного янтаря, и Марк с удивлением отметил, что невольно поддается внезапному зову этой невинной девушки, за которой хотел лишь слегка поухаживать. Он упрямо привлек Элизию к своему мускулистому телу, хорошо чувствуя, что на ней только один тонкий халат. Но хуже того, пульс его забился чаще от соблазнительной мысли, как легко можно избавиться от этого ничтожного препятствия.

Внезапная нежность Марка заглушила последние доводы рассудка Элизии, она тоже почувствовала запретное волнение, опустошительную потребность быть еще ближе к нему, плоть к плоти. Бросившись в пламя опьяняющих чувств, способное сжечь ее без остатка, она таяла от его жара. Марк, подчинивший своей воле Элизию, приветствовал ее капитуляцию еще более страстным поцелуем. А когда трепещущее тело девушки пронзила еще одна обжигающая молния восторга, из ее сдавленного горла вырвался тихий стон.

Но услышав этот опьяняющий томительный вздох, Марк стряхнул наваждение. Он заставил себя оторваться от жгучего пламени ее губ.

– Я так и думал, – прошептал Марк в пушистые локоны над ее ухом. – Тебя еще ни разу по-настоящему не целовали.

Марк слегка отстранился от обольстительной девушки, хотя для этого ему потребовалась почти вся его воля, закаленная полной трудностей жизнью. Он смотрел потемневшими как угли глазами на чарующую картину: лицо, охваченное страстью, и губы, слегка распухшие от его поцелуев.

– Ты чиста, как новорожденный младенец.

Ничего так в жизни Марк не хотел, как поддаться бесхитростным чарам Элизии. Но он был уверен, что за такую упоительную игру ему позже придется заплатить высокую цену – узнать ее горькое презрение, а возможно, и неподдельную ненависть. К собственному удивлению он обнаружил, что такая перспектива ему невыносима – факт, достойный безжалостной насмешки. Ему ничего не стоило скоротать ночь с одной из сговорчивых чужих жен, от которых он не знал отбоя. Но если бы он точно так же поступил с этой девушкой, которую имел право назвать своей невестой, его неминуемо бы мучило чувство вины и сожаления. Сознание того, что он должен жениться, прежде чем насладиться ее чистотой, делало их близость невозможной. А жениться он не испытывал никакого желания, особенно сейчас и особенно на той, которая предает интересы его монарха и друга.

Под его немигающим взглядом Элизия почувствовала себя пристыженной и опустошенной. Каковы бы ни были намерения этого человека, то, что он холодно отстранился, как раз когда ее сжигал огонь страсти, безусловно, свидетельствовало о его готовности использовать других людей в своих собственных целях. Ее догадку подтвердила насмешка, сквозившая в его кривой улыбке. Черный Волк оказался настоящим хищником, а она – его невинной жертвой. Один раз… но никогда больше!

Элизия неловко наклонилась, чтобы подобрать корзинку с ненужными мазями и бинтами, которую принесла с собой. Когда она уходила, только благодаря гордости ее походка была твердой, а подбородок высоко вздернут. Только гордость не позволила ей броситься наутек, словно по пятам ее преследовала стая черных волков. Крепко сжав пальцами ручку корзинки, она старалась вышагивать не спеша, хотя была убеждена, что спасается от такого же злобного создания.

Сердце Элизии стучало так громко, что едва не заглушало шум волн, разбивавшихся внизу о скалу. За многие годы, нарушая мудрый запрет не рисковать попусту, пробираясь вдоль пропасти к тайникам, она научилась осторожности. Сознавая, что одно неверное движение может привести к непоправимой беде, она внимательно следила за каждым своим шагом, пробираясь по узкой тропинке вниз, к подножию скалы.