– Что ж, порадую императора, – сказал маршал. – Считайте, что искупили свою вину, Маре. Что до посланца….

– Он не представляет серьезной опасности, – поспешил полковник. – Да, захватил у нас четыре пушки, но у императора их сотни. Незначительный чин Руцкого и тот факт, что он сам участвует в боях, говорит о том, что ни русский царь, ни Кутузов с Багратионом не знают о его миссии. Полагаю, Руцкий не решился о ней рассказать, понимая, что ему не поверят. Его операции против нас – булавочные уколы. Неприятно, но ничего фатального.

– Соглашусь, – кивнул Даву. – Факты говорят об этом. Но все равно не выпускайте его из виду. Этот человек много знает, и я желал бы побеседовать с ним. Постарайтесь при возможности захватить его в плен.

– Приложу все силы! – заверил Маре.

– Идите! – отпустил полковника маршал и вызвал дежурного адъютанта, приказав тому подготовить лошадь и сопровождение. Следует обрадовать императора: русские все же решились…

* * *

Бах!

Холостой выстрел из пистолета приводит в движение солдат на поляне. Пали на траву «раненые» егеря, к ним кинулись санитары. Здесь их зовут иначе, но мне привычней по-своему. Склонившись над «ранеными», санитары споро бинтуют им руки, ноги или грудь извлеченными из сумок полосами полотна. Где, что и кому бинтовать, отмечено белой ленточкой. Не совсем умело справляются, но сойдет. Подлетают санитарные повозки. По штату их в армии иметь не положено – пожалело военное министерство денег, но у нас есть. Как и собственная санитарно-эвакуационная служба, коей командует подпоручик Руцкий. Почему я? Батальону по штату положен лекарь, но его не прислали. В лекарях нехватка, как и в офицерах. Свежепроизведенный в прапорщики Синицын начальствует ротой, хотя по штату это должность капитана, которому помогают субалтерн-офицеры. Только нет у нас субалтернов – ни у Рюмина, ни у Голицына, ни у Синицына. Имелись, но ранены или погибли. Голицын сам числился в субалтернах, но заменил убитого командира роты и остался в его должности. И такое положение во всей армии. Представляю, что будет после генерального сражения…

Санитары закончили бинтовать, и сейчас грузят «раненых» на повозки. Не за руки-ноги, а на носилках. Специально сделали по моему указанию. Ничего хитрого: две жерди и кусок палаточного брезента между ними. При перевозке много места не занимают, а на поле боя как найдешь. Раненых на них класть просто – достаточно перетащить на разложенные рядом, поднять и погрузить. Нести удобно. Так, погрузили. Возчики шлепнули вожжами по крупам коней…

– Стой! – кричу. Повозки замирают. – Все ко мне!

Солдаты собираются и под моим строгим взглядом выстраиваются в шеренгу. В санитары мы со Спешневым определили вчерашних рекрутов из пополнения, толком не обученных стрелять и колоть. Выбирали тех, кто покрепче и ловчее. Для того чтобы носить раненых, нужна сила, повязку наложить – ловкость. Испытания, устроенные мной, прошли не все, но отобранные стараются. Служить санитарами им нравится – это не с ружьем в атаку ходить. Жалованье, как у нестроевых, то есть меньше, но зато нет муштры и не придется идти под пули. Ну, это им так кажется.

– Медленно, – говорю командующему отрядом унтер-офицеру. – Не забывайте, что действуете на поле боя. Заметит неприятель повозки – бахнет из пушек. Их вообще следует ставить где-нибудь в лощинке или за кустами. Нести раненых дальше, но зато безопасней. Уяснили?

– Так точно, ваше благородие! – рявкают нестройно. Новобранцы, что с них взять?

– Повторим. С перевязанных снять бинты, скатать в рулоны и сложить в сумки. Не забудьте после учений прокипятить и высушить. На исходную!

Отхожу к кустам. Пахом, тот самый фурлейт, что некогда подобрал меня голым на дороге, а ныне мой официальный денщик, протягивает заряженный пистолет. Беру и взвожу курок. Так, вроде готовы. Будущие «раненые» замерли посреди поляны, санитары выглядывают из-за кустов. Поднимаю вверх заряженную «шкатулку»[15]. Бах! Поехали…

Это еще что? В разгар действа на поляну влетают трое всадников. Коричневые мундиры, ментики за плечами, расшитые доломаны, кивера с султанами. Гусары… Рысят ко мне. Кого это принесло? Подскакали, передний всадник ловко спрыгивает на траву и идет навстречу. Невысокий, с круглым лицом. Пышные бакенбарды и небольшие усики делают его похожим на кота. Золотой горжет на груди.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – бросаю ладонь к киверу.

– Здравствуйте, подпоручик! – улыбается. – Вы Руцкий?

– Так точно!

– Командир батальона ахтырских гусар подполковник Давыдов Денис Васильевич.

– Тот самый? – выпаливаю невольно.

Он смотрит удивленно.

– Знаменитый гусар-пиит, – объясняю торопливо.

– Не знаю, насколько знаменитый, – улыбается Давыдов, но видно, что польщен. – Слыхали обо мне?

– Кто ж не слышал? – отвечаю и начинаю декламировать:

– Бурцев, ёра, забияка,

Собутыльник дорогой!

Ради бога и… арака

Посети домишко мой!..

– И это знаете? – удивляется Давыдов. – Польстили. Не знал, что мои стихи так известны. Давно хотел познакомиться с пиитом, чьи песни распевают в армии. Прибыл к вам в батальон и узнал, что вы, вдобавок, отважный офицер, который ходил в тыл неприятеля и притащил отбитые у него пушки. Хотел по этому поводу поговорить. Не возражаете?

– Никак нет, ваше высокоблагородие!

– Оставьте чины, поручик! – машет он рукой. – Как вас по имени-отчеству?

– Платон Сергеевич.

– Я, как вы слышали, Денис Васильевич. А это, – указал Давыдов на спешившихся за его спиной спутников, – мои боевые товарищи: штабс-ротмистр Николай Григорьевич Бедряга и поручик Дмитрий Алексеевич Бекетов. Прошу любить и жаловать.

Обмениваюсь рукопожатиями с подошедшими офицерами. Смотрят на меня с интересом.

– Позвольте полюбопытствовать, – спрашивает Бедряга, – чем вы тут занимаетесь? Нам сказали про учения, но я не вижу у солдат оружия.

– Это по лекарской части. Отрабатываем навыки перевязки раненых и их эвакуацию с поля битвы.

– Вот как? – Бедряга удивлен. – Почему вы, а не лекарь?

– Во-первых, у нас его нет. Во-вторых, я лекарь по образованию и опыту службы. Строевым офицером стал недавно. Война заставила.

– Интересный вы человек, Платон Сергеевич! – качает головой Давыдов. – Не представляете, как разожгли мое любопытство. Где мы сможем побеседовать?

– Предлагаю проехать в штаб батальона. Здесь закончат без меня.

Делаю знак унтер-офицеру, который маячит в стороне, наблюдая за начальством. Тот кивает и убегает к санитарам. Пахом подводит ко мне Мыша. Забираюсь в седло, с завистью наблюдая, как легко и изящно делают это гусары. Куда мне до них! Поскакали…

Давыдов прибыл не с пустыми руками: привез полдюжины шампанского. Гусар! И где только раздобыл? Денщики соорудили закусок – и поехало. Пили из кружек – бокалами мы не обзавелись. Тосты за здоровье государя, процветание Отчизны, погибель неприятеля… Я глотал шипучую кислятину без всякого удовольствия, а вот Спешнев и офицеры батальона выглядели довольными.