– Ох, не знаю. Кажется, я слышал о таких вещах, только сейчас сил нет вспоминать и рассказывать.

Юля помолчала, задумавшись.

– Я тоже… читала… – она заговорила совсем тихо, почти торжественно: – Андрюша, ты видел?

– Остров, Город, сады…

– Значит, и ты…

– Да. А что ты читала?

– Саги. Древние рассказы о моряках, которые плыли на закат солнца и находили там прекрасную сокровенную землю, на которой нет старости и горя. Она называлась Аваллон. Туда отвезли короля Артура, когда его смертельно ранили в последней битве.

Я кивнул.

– Кажется, я тоже знаю кое-что, имеющее отношение к нашему приключению. Только давай сначала спустимся вниз, посмотрим, что там, поставим чаю, если камбуз не совсем разворотило.

На следующее утро я проснулся совсем рано. То ли от того, что простучали над головой шаги по палубе, то ли от того, что на глаза мне упало сквозь иллюминатор пятно солнечного света.

Было хорошо и немного странно. Едва открыв глаза, я понял, что прекрасно выспался и отдохнул, а потом сразу вспомнил все, что с нами случилось. Натянув на ноги сапоги и надев телогрейку, я поднялся наверх.

Яркое, солнечное, удивительно свежее утро. Сверкающие блики на воде, крики чаек, шум сосен на недалеком скалистом берегу…

Юля пила чай на баке[2]. Здесь – в своей яркой клетчатой рубашке, в легких кроссовках, с распущенными волосами до плеч – она совсем не казалась смешной и неуместной, как вчера в мрачноватой северной тайге. Напротив, я вдруг почувствовал себя самого этаким медведем, выбравшимся из лесу и попавшим на прекрасный светлый праздник.

– Доброе утро, – Юля услышала мои шаги и обернулась.

– Доброе, – согласился я.

– Хочешь чаю? Только что вскипел.

– Ага, – я отошел, чтобы налить себе кружку крепкого горячего чая, и вернулся на бак.

– Совсем тепло, – сказала Юля. – Чего ты в телогрейке?

– Привычка, знаешь ли… – я действительно снял ватник и бросил его на палубу. – Садись.

– Спасибо, – она улыбнулась и уселась на мою теплую рабочую шкуру. Я опустился на палубу рядом с ней.

– Ну вот, приплыли, – сказала она, – а куда? Знаешь, надо бы вроде ужасаться, волноваться хотя бы: такое случилось! А я… А мне просто хорошо. Странно. И даже совсем не хочется узнавать, куда нас занесло.

Да, именно «занесло». Пожалуй, это было самое подходящее слово. А еще было очевидно, что мы где-то очень далеко от Кичуги. Слишком теплым было это утро, да и солнце на широте кичужских низовий в это время года даже в полдень не поднимается так высоко.

– Что будем делать? – спросила Юля.

– Пить чай, – я пожал плечами. Мне действительно было все равно и как-то очень покойно.

Юля кивнула.

– Что-нибудь случится само, правда?

– Конечно.

…Звук работающего мотора мы услышали минут через пять.

А еще через пять появилась и сама лодка – вывернула из-за скалистого мыса в полукилометре от нас, там, где озеро резко изгибалось вправо, следуя долине между лесистыми холмами. Лодка явно была западного производства – широкий и длинный корпус, высокие белые борта, хищно вытянутый форштевень. На носовой ее палубе можно было бы танцевать, если бы она не глиссировала сейчас, скользя по волнам с задранным к небу носом. Я невольно залюбовался этим чудом техники.

Лодка явно шла к нам. Не доходя метров пятидесяти до парохода, ее водитель заглушил движок. Оседая корпусом в воду и быстро теряя скорость, лодка лихо развернулась и замерла точнехонько под нашим бортом. Я взглянул: конечно, на лодке стоял не «Вихрь», а мощный «Mercury».

Их было трое. Два молодца в камуфляже (один из них – у руля) и тощий молодой человек (чуть старше меня) в темно-сером костюме, но без галстука. Он стоял, держась за окантовку лобового стекла, и улыбался.

– Здравствуйте! – он махнул нам с Юлей рукой. – С прибытием. Кажется, я не очень удивился его словам.

– Ну, здравствуйте.

– Рад видеть вас в целости и сохранности. Поверьте, искренне рад, – он коротко и счастливо рассмеялся, как смеются большой удаче. – Вы позволите мне подняться на борт вашего судна?

– Поднимайтесь, – я пожал плечами и скинул ему шторм-трап[3]. Он поблагодарил и довольно ловко вскарабкался на борт парохода. Спрыгнул на палубу, оправил пиджак.

– Я представлюсь, если вы позволите. Сергей Александрович Алексеев-Черных. НИИ проблем естественных наук. Здесь в научной командировке. Гм… продолжительной.

– Андрей, – сказал я. – Можно без отчества.

– Прекрасно. А… ваша дама?

– Юля, – она тоже решила представиться сама.

– Прекрасно, – повторил тощий Алексеев-Черных, раскланиваясь с Юлей.

Я заколебался. Таежная привычка, прижившаяся за полевой сезон, требовала не задавать вопросов, а для начала напоить гостя чаем и, если нужно, и накормить его. Но эта встреча была совсем не похожа на встречу в тайге.

Алексеев-Черных достал из брючного кармана приборчик, похожий на часы-луковицу, взглянул на экранчик.

– Семь сотых секунды за минуту! – удивленно сказал он, ничего не объясняя. – Ничего себе – остаточный эффект… – Он замолчал, закуривая; потом продолжил, обращаясь к нам: – Итак, с вами произошло нечто необычное. Вчера вечером ваш теплоход попал в зеленоватый туман, вы потеряли ориентацию, потом вдруг оказались на этом озере. Так?

– Да, – удивленно сказала Юля. Черных кивнул.

– Вас только двое?

– Да. А что?

– Это хорошо, – перебил Черных.

– Почему?

– Чем меньше людей мне придется посвятить в деятельность НИИПЕНа, тем лучше. Проект не засекречен, просто закрыт. И все же…

Я сообразил, что НИИПЕН – это аббревиатура названия его института.

– Что-то не доводилось мне слышать о вашем заведении, – сказал я.

Черных кивнул.

– Да, НИИПЕН не стремится афишировать свою деятельность. Но не сомневайтесь, это вполне легальная государственная организация.

Я выразительно взглянул вниз, где покачивался у нашего борта белоснежный разъездной катер, наверняка стоящий больше, чем весь наш пароход. Для института на государственном финансировании такой катер – роскошь непозволительная. Черных правильно понял меня, снова кивнул:

– Мы разрабатываем наиболее перспективные направления естественных наук, – сказал он, – и потому нас действительно финансируют неплохо.