Эля?! Я решительно отказываюсь участвовать во всем этом безумии! Немедленно — слышишь, немедленно! — выпусти нас с мужем и Володю с Леной!

— Нет, — жестко отрезала Эльвира Аркадьевна, — кое в чем Дарья права: у нас тут образовался практически классический детектив, и мы просто обязаны разобраться в ситуации здесь и сейчас. Ради самих себя, ради Павла с Константином, ради памяти ваших предков и ради будущего. Единственное, что могу тебе обещать, что «следователи» в первую очередь опросят вас с Валентином.

Она снова обвела давяще-требовательным взглядом всех сидевших за столом и произнесла тоном окончательного приговора:

— И попрошу более никого не поднимать вопрос об отъезде. Можете считать меня таким вот узурпатором, душителем свободы и чужого волеизъявления… да хоть кем считайте, но, пока мы не установим виноватого, из усадьбы и с прилегающей к ней территории никто не выйдет. — Эльвира Аркадьевна помолчала, давая народу возможность осмыслить столь сильное заявление, и, смягчив тон, преподнесла родне «пряник»: — Для каждого из вас отведены комнаты, вы можете выбрать любую, которая вам понравится. Сегодня будет баня (разумеется, бассейн в ней уже подогрели), будет шашлык и барбекю в беседке на ужин. Посидим. В конце концов, пусть хоть и весьма неприятный, но все-таки повод пообщаться, ведь мы давно не виделись таким составом. Гуляйте по парку, отдыхайте. Погода прекрасная, волейбольная площадка подготовлена, качели и беседки, а также библиотека, бильярд, кинозал в цоколе — в вашем полном распоряжении. Расслабляйтесь, мы обязательно разберемся в ситуации. Спокойно, мирно, по-родственному. Не нервничайте и постарайтесь помочь нашим «следователям», просто ответив на их вопросы. — Она повернула голову и посмотрела на Владимира: — Володя, для вас с Леной отдельно приготовлен гостевой дом. Ты совершенно прав, Елене следует побольше гулять, но и лежать, дом в полном вашем распоряжении. Вам будет помогать одна из наших девочек-горничных, я дам вам номер ее телефона. В любой момент дня и ночи вы можете ей звонить.

Вздохнув и чуть задержав дыхание, Эльвира Аркадьевна устало-продленно выдохнула. И только в этот момент, когда она вот так тяжко-безысходно выдохнула, позволив себе непроизвольно выказать свое состояние, стало очевидно и заметно, насколько бабушка устала и испереживалась. И этим своим коротким измученным выражением лица, всего на несколько мгновений прорвавшимся через ее несокрушимую волю, она заставила присутствующих вспомнить, сколько лет их «Железной Бабке», и осознать, как сильно подкосило, сказалось на ней исчезновение сокровища Октябрьских.

В такие моменты, когда та проявляла свою необычайную силу духа и жизненную стойкость, Софья напрочь забывала об их извечном противостоянии, о своих претензиях и обидах (как детских, так и приобретенных позже, в юности) и откровенно гордилась Эльвирой Аркадьевной, нисколько не смущаясь и не скрывая такого своего чувства, отдавая должное мощной личности, этой, без сомнения, неординарной женщине.

— И последнее, — пересиливая усталость, вновь взяв под контроль свои чувства, произнесла Эльвира Аркадьевна. — Дарья, будь добра, принеси мне папку, что лежит на буфете.

Не произнеся ни звука и не изображая мимикой никаких эмоций, Дашка поднялась со стула и, метнувшись к буфету, сцапала с его столешницы обычную синюю канцелярскую папочку. Передала бабушке, вернулась и села на свое место. Так иногда случалось, когда без комментариев и ужимок она проявляла одну из своих ипостасей типа «Даша послушная». Но редко.

— Ярослав Олегович… — начала говорить бабушка, но гость ее мягко перебил:

— Пожалуйста, Эльвира Аркадьевна, просто Ярослав.

— Хорошо, — улыбнулась ему легкой, светской улыбкой Эльвира Аркадьевна, снова взяв под контроль эмоции, и продолжила мысль: — Ярослав. Здесь я собрала некие сведения, которые вам обязательно понадобятся.

Она вытащила два листа из папки и положила их перед Ярославом.

— Здесь я составила что-то вроде генеалогического древа. Вернее, некоторой его части, отметив красным цветом всех, кто присутствует. Большое, полное семейное древо выполнено на панно на стене в библиотеке. Если вам понадобится консультация, обращайтесь к Софье, она главный историк и архивист нашей семьи. А на вот этом листке я отметила время прибытия и убытия всех гостей в те три роковых дня.

— Спасибо, — поблагодарил Ярослав, — это очень предусмотрительно и именно то, что понадобится в первую очередь.

— А сейчас я бы хотела представить вам всех, — озвучила бабушка следующий пункт своего продуманного до мелочей плана. — Итак, начнем справа: Евгения Андреевна, — указала она на сидевшую возле нее по правую сторону стола женщину. — Жена главы рода и хозяина усадьбы Павла Егоровича. Алексей Антонович, мой сын, — показала плавным жестом руки на сына, сидевшего следующим за Евгенией. — Мария Егоровна и ее муж Валентин Константинович, — указала Эльвира Аркадьевна на дочь, после неудавшегося бунта потихоньку севшую назад на свое место и усадившую расстроенного мужа рядом, они занимали места за столом справа.

Хозяйка указала на сидевшую рядом с зятем Валентином Глафиру и замыкавшего левый ряд стола Леонида:

— Моя дочь Глафира Егоровна и ее муж Леонид. Они приехали к нам из Санкт-Петербурга. Теперь по вашей стороне, — улыбнулась она Ярославу и указала на Володю, сидевшего рядом с Ярославом. — Владимир, сын Марии и Валентина, и его жена Елена. Ну, Софью и Дарью вам представлять не требуется, вы знакомы, поэтому двинемся дальше. — И жест в сторону девушки, сидевшей последней на левой стороне стола рядом с Дашкой: — Ну и моя младшая дочь, Анастасия. Вот, собственно, и все собравшиеся гости, — в конце своей представительной речи завуалированно-тонко подсластила хозяйка «послевкусие» неприятного повода для собрания, обозначив статус присутствующих гостей.

— Вот такая у нас гангсто-банда образовалась, — подвела итог бабушкиному представлению родственников Дарья и с ехидцей поинтересовалась у гостя независимого: — И как мы тебе, Ярослав Олегыч, нравимся?

— Не могу ответить на этот вопрос, Дарья, — мимолетно усмехнулся Ладников, — поскольку ни с кем из собравшихся, кроме Эльвиры Аркадьевны, тебя и Софьи Павловны пока не знаком.

— Как вы планируете действовать? — спешно перехватив инициативу разговора, дабы чего больше не учудила младшенькая внученька, поинтересовалась Эльвира Аркадьевна. — Расспросить нас прямо сейчас или после того, как гости отдохнут, приведут себя в порядок и отобедают? — спросила, дипломатично причислив себя к числу опрашиваемых этим своим «нас», еще немного подсластив кислое послевкусие, возникшее у всех собравшихся от ее грубого самоуправства. Типа, «Я с вами и одна из вас, ребята». Все мы в одной лодке!

Все это игра в поддавки, в подчеркивание своей причастности к коллективу, о котором она тут недавно высказывалась не самым лицеприятным образом, и демонстрация ее демократичности. Все прямо по учебнику психологии для топового манагера — мы, мол, одна семья, и я такая же, как вы. Отлично, можно сказать, виртуозно-великолепно освоенное Эльвирой Аркадьевной в бытность ее партийным работником