директором». В дальнейшем литературными делами Пушкина заведовал П. А. Плетнев. Как справедливо отметил Гессен, он стал для Пушкина «идеальным комиссионером».

Сам Пушкин тоже заботился о коммерческой выгодности своих изданий. Так, посылая Плетневу в августе 1831 г. рукопись «Повестей Белкина[117]», он формулирует «правила» для издания:

1) Как можно более оставлять белых мест и как можно шире расставлять строки.

2) На странице помещать не более 18-ти строк.

3) Имена печатать полные…

4) Числа (кроме годов) печатать буквами.

5) В сказке Смотритель назвать гусара Минским и сим именем заменить везде ***.

6) Смирдину шепнуть мое имя, чтоб он перешепнул покупателям.

7) С почтеннейшей публики брать по 7-ми рублей вместо 10-ти, ибо нынче времена тяжелые, рекрутский набор и карантины.

Думаю, что публика будет беспрекословно платить сей умеренный оброк [118].

При всех усилиях увеличить объем издания и, соответственно, гонорар, Пушкин был готов учесть, что во время эпидемии холеры и существования карантинов спрос на книги уменьшается, и предполагал снизить цену книги с целью увеличения сбыта.

Последовательное издание глав «Евгения Онегина» вряд ли можно считать маркетинговым ходом – Пушкин печатал главы по мере их написания. Но при этом каждая тонкая книжечка с очередной главой стоила 5 руб. – столько могла стоить отдельная большая книга. Пушкина часто упрекали в дороговизне этих изданий. Но он хорошо понимал, как устроен книжный рынок:

Цена устанавливается не писателем, а книгопродавцами. В отношении стихотворений число требователей ограничено. Оно состоит из тех же лиц, которые платят по 5 рублей за место в театре. Книгопродавцы, купив, положим, целое издание по рублю экземпляр, все-таки продавали б по пяти рублей. Правда, в таком случае автор мог бы приступить ко второму дешевому изданию, но книгопродавец мог бы тогда сам понизить цену, и таким образом уронить новое издание. <…> Мы знаем, что дешевизна книг не доказывает бескорыстия автора, но или большое требование оной, или совершенную остановку оной в продаже.

Затем Пушкин задает риторический вопрос: «Спрашиваю: что выгоднее – напечатать 20000 экземпляров книги и продать по 50 коп., или напечатать 200 экземпляров и продать по 50 рублей?»[119]

В целом издательская деятельность Пушкина была успешной. Об этом писал Гессен, а таже Н. Смирнов-Сокольский, первым сделавший попытку рассчитать суммарные литературные доходы Пушкина. Для того, чтобы понять, насколько верны эти расчеты, необходимо разобраться с двумя проектами, которые традиционно считаются неудачными. Это «История Пугачева» и журнал «Современник».

«История Пугачева»

Начнем с того, что обратимся к работе Гессена. Этот исследователь пишет: «Мы умышленно опускаем подробности издания „Истории Пугачевского бунта“, ибо оно было скорее не авторским, а правительственным. Но напомним, что книга эта потерпела полный материальный провал, благодаря чему Пушкин сильно запутался в своих денежных взаимоотношениях с Высочайшим двором. Эта досадная материальная зависимость сыграла не последнюю роль в том трагическом душевном состоянии поэта, которое разрешилось только выстрелом Дантеса»[120]. То, что материальные проблемы влияли на душевное состояние Пушкина в 1836 г., совершенно верно, но, по нашему мнению, Гессен допустил две неточности. Во-первых, как будет показано ниже, «денежные взаимоотношения с Высочайшим двором» складывались достаточно благоприятно для Пушкина, а во-вторых, издание «Истории Пугачева» было на самом деле весьма успешным.

Разберемся с историей издания этой книги. 26 февраля 1834 г. Пушкин обратился к А.Х.Бенкендорфу с просьбой о ссуде: «Не имея ныне способа, независимо от книгопродавцев, приступить к напечатанию мною написанного сочинения, осмеливаюсь прибегнуть к Вашему Сиятельству со всепокорнейшею моею просьбою о выдаче мне из казны заимообразно, за установленные проценты, 20000 рублей, с тем, чтоб я оные выплатил в два года, по срокам, которые угодно будет назначить Начальству»[121]. Отметим, что Пушкин готов брать ссуду с уплатой процентов – они могли составлять 5–6 % годовых. На письме Пушкина сохранилась написанная карандашом резолюция Бенкендорфа: «М[инистру] Ф[инансов]. Госуд[арь] приказал на этом осно[вании] выдать ему 20 т[ыс.] р[уб.]»[122].

Министр финансов Е. Ф.Канкрин, получив от Бенкендорфа это письмо, в свою очередь, обращается с докладом к императору [123]. По-видимому, по собственной инициативе Канкрин формулирует самые льготные условия займа. Он предложил дать ссуду без процентов и в полном объеме, т. е. без «вычета в пользу увечных». Заметим, что вычет в пользу увечных воинов, пострадавших в Отечественную войну 1812 г., составлял до 5 % от суммы кредита, но возвращать нужно было полную сумму долга, проценты тоже начислялись на полную сумму. Канкрин подготовил проект указа императора, содержавший эти условия.

Николай I не стал вдаваться в финансовые детали указа, который в принципе уже был им согласован, и подписал составленный Канкриным документ. Правда, царь внес существенное исправление – книга получила название «История Пугачевского бунта», поскольку, по его мнению, «преступник, как Пугачев, не имеет истории»[124]. Таким образом, Канкрин по собственной инициативе сберег Пушкину 2800 рублей за счет казны[125].

Итак, Пушкин получил на издание книги 20 тыс. руб. Каковы были его расходы? Оказывается, они были совсем невелики. Во-первых, за печать книги Пушкин не платил, поскольку «Государь Император высочайше повелеть соизволил, чтобы история Пугачева, сочинение Г. камер-Юнкера Пушкина, напечатана была в Типографии II Отделения без цензуры, как сочинение, уже удостоенное Высочайшего прочтения, и на казенный счет»[126]. Во-вторых, даже часть бумаги для издания была оплачена казной. 3 июля 1834 г. Пушкин писал в типографию: «Число экземпляров полагаю я 3000; из коих для 1200 прошу заготовить бумагу на счет казенный, а потребное количество оной для 1800 экз.[емпляров] доставлю я сам в типографию»[127].

Сколько могла стоить бумага для 1800 экземпляров книги? Известен счет, выставленный типографией за напечатание «Истории Пугачевского бунта»[128]. Общая сумма – 3291 руб. 25 коп., из них за бумагу для 1200 экземпляров – 1631 руб. 25 коп. При этом цена бумаги – 15 руб. за стопу. Это можно предположить исходя из того, что в дальнейшем Пушкин приобретал бумагу для журнала «Современник» по цене 15 руб. за стопу[129], логично предположить, что и за бумагу для «Пугачева» он платил столько же. Тогда для расчета цены бумаги для 1800 экз. книги достаточно применения того самого «тройного правила», которое Пушкин знал до поступления в Лицей. Эта цена равна 2446 руб. 87 коп.

По поводу счета типографии Смирнов-Сокольский делает следующее замечание: «Трудно установить, уплатил ли эти деньги сам Пушкин, или указанную сумму с него вычли при выдаче ему 20 000 руб. ссуды, или казна вообще сочла возможным не требовать с него этих денег. Во многих официальных отношениях, сохранившихся по поводу дела о печатании этого труда