Кум получит благодарность с занесением в личное дело и премию в размере месячного оклада. Ведь это именно он своим приказом ввел скрытное ночное патрулирование производственной зоны, проявил бдительность. Солдаты, пристрелившие Огородникова, тоже получат благодарность и трехнедельный отпуск на родину. А Ефимов поедет по путевке в Крым. И все довольны.

Димону Ошпаренному стоило немалого труда выйти на тверского авторитета Жору Кузьмина по кличке Кузь, имевшего какие-то связи с администрацией колонии, где мотал срок Кот. При содействии московских друзей встречу организовали в тихом пригородном ресторане – там, по проверенным данным, нет ни стукачей, ни прослушки.

Авторитет оказался худосочным мужиком лет тридцати с длинной шеей, по слухам, он не имел непогашенных судимостей и давно не вступал в открытые конфликты с законом. Кузь не пил водку, особо не жаловал блатной жаргон, одевался хорошо, даже изысканно, как богатый фраер, собравшийся на первое свидание. Он оставил охрану на улице, прошел в отдельный кабинет, тряхнув руку Димона, представился:

– Жора, тверской хулиган.

Приземлившись за сервированным столом, он съел крабовый салат, выпил французской минералки и, забыв о цели встречи, полчаса взахлеб говорил о футболе. Со стороны могло показаться, что они с Димоном знакомы целую вечность, поэтому все темы для разговоров давно исчерпаны, один футбол и остался. Кузь все куда-то тянул свою длинную шею, сморкался в шелковый платочек и складывал губы бантиком, будто хотел поцеловать бутылку.

Димон не торопил собеседника и не направлял разговор. Кузь в курсе проблемы, задолго до их встречи он основательно прощупал московского гостя и наверняка что-то решил для себя еще до того, как перешагнул порог кабака. Решение положительное, иначе он не пришел бы сюда.

– У меня тоже есть проблемка, – Кузь перешел к делу неожиданно, оборвав футбольный монолог на полуслове. – На московской таможне завис мой груз, – он назвал адрес таможенного терминала. – Вышло что-то вроде пересортицы. В документах указано одно наименование товара, а по факту ввезли нечто совсем другое. Не хочу терять товар, это большая партия, в которую я капитально вложился. Не желаю, чтобы мне шили контрабанду. Нужно растаможить эту музыку с минимальными затратами. Груз не криминальный, иначе бы я не просил. Сантехника, плитка и всякая такая фигня. Я слышал краем уха, что у тебя есть завязки в этой конторе.

Димон ответил, что таможенный вопрос он утрясет за неделю. Кузь в свою очередь пообещал вывести нового московского друга на заместителя начальника колонии по режиму Сергея Петровича Чугура.

– Чугур, это погоняло у него такое?

– Натурально – фамилия.

– Повезло ему с фамилией.

– Этот хрен – главный человек в колонии. Как он скажет, так все и будет. А за реальные деньги Чугур сделает все, что хочешь, – сказал Кузь. – Прикинь. На этой зоне пыхтели мои парни. За полгода до выписки из санатория они совсем скисли. Ну, натурально, без телок, без нормальной жратвы на стену полезли. Чугур организовал встречу прямо там. Барак для личных свиданий на четверо суток поступил в полное наше распоряжение. Контролеры перед нами на цирлах бегали, тарелки мыли и столы накрывали.

– Ты серьезно? – удивился Димон.

– Серьезней не бывает. Дело было зимой. Я приехал с пацанами, с классными телками и привез такое угощение, что все в осадок выпали. На дворе январь. Холод, стужа. А у нас свежая черешня, клубника в ящиках, шампунь "Мадам Клико", омары... Парни отвели душу. С тех пор с Чугуром у нас нормальные отношения. Он помогает греть братву, которая отдыхает в его санатории. С ним держит связь Вова Бритый. Он все устроит. Договорится о времени и месте вашей встречи. Как только...

– Понял, – кивнул Ошпаренный. – Как только я решу дела с таможней. Я буду торопиться.

– Только, друг, имей в виду, – Кузь вытянул шею. – Поосторожнее с этим Чугуром. Конечно, за бабки он родную мать удавит. Или жену в публичный дом продаст. Короче, сделает все, о чем попросишь. Но... Даже не знаю, как сказать. Помни, что это – редкая сволочь. Тварь, каких свет не видел. Тем мужикам, кто парится в его доме отдыха без подогрева, не имеет лавэ, чтобы куму башлять, живется очень непросто. Про него рассказывают такие вещи...

Кузь помялся, не зная, продолжать или на этом закруглить разговор. Димон нетерпеливо постучал пальцами по столу.

– Говори, если начал.

– Он может забить человека до смерти только за то, что морда не понравилась. Он – садист и мокрушник. Как я понял, ты хочешь сделать для своего кента доброе дело. Смотри, как бы наоборот не вышло. Если вы не договоритесь по деньгам или еще что... Твой друг может заживо сгнить в кандее. Или ему устроят производственную травму со смертельным исходом. Понимаешь?

– По деньгам мы договоримся, – сказал Димон.

– Ну, мое дело предупредить.

Теперь, когда самое важное было сказано, Димон позвал официанта, седовласого величественного мужчину, похожего на английского лорда, и велел принести десерт.

* * *

Пресс-конференция Николая Григорьевича Воскресенского, кандидата в мэры города Карамышин, начиналась в десять утра. Дашка Шубина припарковала свою "хонду" не на стоянке у предвыборного штаба, где уже приткнулось десятка полтора автомобилей, а в соседнем переулке. Она поднялась вверх, свернула за угол, остановилась возле витрины булочной и минуту разглядывала свое отражение в зеркальном стекле. Все путем. В строгом брючном костюме и кофточке с мелкими пуговичками она выглядит солидно, даже представительно. На носу очки с простыми стеклами, на плече кожаная бабья сумка, светлые Дашкины волосы не выбиваются из-под темного парика. В этом прикиде она выглядит старше своего возраста лет на пять, а то и на все десять.

У дверей трехэтажного особняка с колоннами выставили пост охраны, трех мордоворотов в темных костюмах при галстуках. Парней, видимо, хорошо не проинструктировали, кого следует пускать на мероприятие, а кого заворачивать, поэтому процедура проверки документов занимала много времени.

Дашка показала закатанное в пластик удостоверение корреспондента "Народной газеты", которое слепила себе за пару часов при помощи компьютера и принтера. Брови у старшего по группе сошлись на переносице. То ли название газеты ему не понравилось, то ли Дашкина физиономия.

– Чего это за газета такая? – спросил он. – Коммунистическая что ли?

– Независимая, – без запинки соврала Дашка. – А хоть бы и коммунистическая? Или вы собираетесь душить демократию и свободу слова в отдельно взятом городе? Ну, когда придете к власти?

– Не-а, – помотал головой старший. Образ душителя свободы ему как-то не очень понравился. – Я просто спросил, и все. Аккредитация у вас есть?

– Есть, – Дашка вырвала из его руки липовое удостоверение и прошла в особняк, шепча себе под нос: – Кретин! Тупица!