батальонов Росгвардии – это не идейный мировой вождь. Однако и Запад мало чем, в сущности, отличается от нас: слепое преклонение перед своими ценностями, ошибочность которых видна невооружённым взглядом, неспособность свою идейную систему свести в непротиворечивое единство со здравым смыслом и реальными фактами окружающей действительности – это не позиция светоча цивилизации и двигателя мирового прогресса. У России есть факты, но нет приличной теории, чтобы их объединить чем-то целым; у Запада есть красивая теория, которая, бесспорна, хороша, но явно далека от реальной жизни. «Кровавый тиран», который печётся о жизни каждого своего солдата и обеспеченности его горячей кашей и добротными консервами, противостоит «мировому злу», у которого вообще нет ни танков, ни патронов, ни военной промышленности, чтобы их производить. Мы даже войну как следует друг другу объявить не решаемся. Столкновение России и Запада – это не битва титанов, отстаивающих свои великие ценности и идеалы, а столкновение двух пустышек, двух царств победившего абсурда, каждое из которых лишено хоть сколько-нибудь осмысленного видения мира. Мы с Европой веками шли параллельными курсами, веками думали об одних и тех же вещах, а сегодня вдвоём пришли к выраженному хоть и по-разному, но, в сущности, к одному и тому же донельзя пошлому постмодерну. «Ценностный» конфликт на третьем уровне сводится не к противостоянию великих идей, а к нелепой внешнеполитической борьбе западных стран против непонятного, а оттого непредсказуемого евразийского гегемона.

* * *

Сейчас мы зачастую считаем ошибочной нашу стратегию на сближение с Западом, превалировавшую в нашей политике с позднесоветских времён, мы обвиняем себя в глупости и наивности. Такая позиция тоже неверна. То, что каждый раз после периода долгого затворничества, когда мы отгораживаемся от мира и замыкаемся в себе, мы в конце концов возвращаемся к мысли о Западе, к желанию найти с ним общий язык – это естественно. Европа не враг, а родственная нам душа, с которой нам проще противостоять всему остальному миру. В диалоге с европейцами мы находим себя и нащупываем утраченную нить дальнейшего развития. Сама острота нынешнего геополитического кризиса говорит об огромной важности нас друг для друга. Столкновение России и Запада – это не соперничество геополитических конкурентов, а, скорее, ссора старых супругов. Мы досконально друг друга изучили за несколько веков сосуществования и общей исторической судьбы и теперь предъявляем друг другу справедливые упрёки. Однако нам нужно лучше почувствовать внутренний ритм русской истории, мы должны понять, наконец, что от Запада нам никуда не уйти.

Но почему же он столь важен для нас? Современная геополитика никогда не даст ответа на этот вопрос, потому что истина лежит по ту сторону науки и современных секулярных конструкций. Ответ на этот вопрос скорее можно найти в дебрях русской истории и русского мировоззрения. Раздвоение наших интеллектуальных сил на две части: западников и славянофилов – симптоматично, так как оно есть следствие разделения единого христианства на две части: западное и восточное. Мы двоимся в себе, потому что двоится мир вокруг нас. Так что же, Европа и Россия – это две разные цивилизации или одна? Ответ очевиден: Россия и Европа – это две различные цивилизации, но единая культура – христианская. Цивилизация – понятие скорее географическое и биологическое, чем культурное; цивилизационные особенности обуславливаются географической средой и историческими условиями зарождения. Культура – понятие, в первую очередь, духовное, связанное с ценностными установками, мировоззрением и исторической судьбой. В основе нашей с европейцами культурной матрицы лежат одни и те же фундаментальные основы, связанные с христианской верой. Мы не замечаем этого, потому что привыкли противопоставлять себя европейцам, но это не так. Мир делится не по принципу «Запад – не-Запад», разлом человечества проходит по линии «христианский мир – нехристианский», и на этой планете мы с Западом по одну сторону баррикад. Именно по этой причине мы столетиями идём параллельными курсами, решая одни и те же задачи, а в итоге мы вместе придём к одному финалу.

Нам крайне необходим новый импульс в наших отношениях. Нам не нужно истерично менять полярность в отношениях с Европой и ставить всё с ног на голову, нам лишь нужно избавиться от приниженного положения по отношению к ней и научиться разговаривать на равных. «На равных» – значит не унижаясь, как в 1990‑е годы, но и не дерзко, с вызовом, как сейчас.

Однако мы ныне обращаем свои взоры на Восток. Мы особенно гордимся нашим партнёрством с Китаем, хвастаемся его поддержкой и видим в сотрудничестве с ним ключ к светлому будущему. Мы как всегда обманываемся. Зачем нам Китай? О чём мы с ними будем разговаривать, о чём вести диалог? Что мы вообще знаем о нём и что в нём понимаем? Вообще говоря, то, что Россия нашла в Китае себе союзника, не случайно, ведь это почти такая же идеологизированная страна, с почти тем же коммунизмом во главе, что и мы недавно. Что нам в поддержке призраков прошлого? Мы не далее как вчера отвергли эту идеологию, признав её ошибочной, но почему же теперь снова делаем разворот в её сторону? Неужели факт поддержки российской внешней политики предельно авторитарным и коммунистическим Китаем нас не пугает? Сегодня мы меняем как перчатки стратегических партнёров, оформляем новые союзы, целью которых является экономическое сотрудничество и обеспечение политического баланса в том или ином регионе мира, но все эти наши ситуативные союзники и партнёры ничего не дадут нам для нашего внутреннего развития и решения внутренних проблем.

Реальность прозаична: в этом мире нет иной силы, кроме Европы, с которой нам сегодня имело бы смысл брать пример и с которой стоило бы вести конструктивный диалог. Все остальные страны, народы и цивилизации нам бесконечно чужды, с ними можно торговать, совместно что-то производить, но не более того. Потенциал наших отношений с Европой далеко не исчерпан. Однако нас должен связывать не «Северный поток», а общность культуры и интересов. До тех пор, пока европейские гуманисты будут иметь дело с однобокой и предельно идеологизированной Россией, наши отношения обречены.

Между тем и Европе нужна Россия, причём не как газовая колонка, но как геополитическая сила. Европа чувствует свою немощь, свою раздробленность и разобщенность, а значит и свою слабость в этом огромном мире. Чувствует также, как чувствовали греческие полисы двадцать три века назад. Европа ищет силу, на которую могла бы опереться, но видит в России не силу, а претензию, поэтому отвергает её и обращает свой взор за океан. Вторичность европейской политики по отношению к американской, использование американцами союзников в своих эгоистичных интересах