Воспоминания защитников Севастополя последних дней в письмах и записанные на пленку потребовали тщательного изучения, сравнения для выявления фактических событий, так как по естественным причинам обычно запоминаются эпизоды, но без учета дня, времени его совершения.

Из работ, затрагивающих последние дни обороны, на наш взгляд, ближе всего подошли к реальному изложению событий бывший комендант Береговой обороны СОРа генерал-майор П. А. Моргунов в книге «Героический Севастополь», М. Наука, 1979 г., A. B. Басов в книге «Крым в Великой Отечественной войне 1941–45 гг.» М., Наука. 1987 г. в сборнике № 4 «Крым в Великой Отечественной войне 1941–45 гг.» Вопросы и ответы. Симферополь. Таврия, 1994 г. С. 32–53. Часть информации из этих работ, а также материалы из архивов ЦВМА, Отд. ЦВМА и архива МО РФ, Госархива Крыма взяты в основу данного исследования. В исследовании использовались также материалы из газет, журналов, книг, конференций, в которых затрагивалась тема последних дней обороны Севастополя.

После поражения Крымского фронта (8–20 мая 1942 г.) директивой за № 00201/ОП от 28.05.42 г. командующий Северо-Кавказским фронтом Маршал Советского Союза С. М. Буденный, которому оперативно был подчинен СОР и Черноморский флот, приказал предупредить весь личный состав СОРа, что «переправы на Кавказский берег не будет…»[9], то есть надо было сражаться за Севастополь до последнего.

И все же Севастополь пришлось оставить. Что же помешало Севастополю выстоять при третьем наступлении немецко-фашистских войск?

Главная причина — не было необходимого запаса снарядов для полевой и зенитной артиллерии. Накопленный же запас снарядов был израсходован в первые 10–12 дней немецкого штурма для создания непреодолимого огненного вала. В последующие дни интенсивность огня артиллерии зависела от хода подвоза снарядов морем, но обеспечить непрерывные перевозки уже было нельзя, так как с конца мая резко усилилась блокада морских коммуникаций по снабжению Севастополя из портов Кавказа в результате захвата противником всего Керченского полуострова, вблизи которого ранее следовали наши транспорты.

Враг наращивал свои ударные силы на море, особенно авиации, которая стала абсолютно господствующей на путях движения наших транспортов и боевых кораблей. Для противодействия вражеской авиации в то время у флота не было необходимых сил и средств. Из-за больших потерь транспортных судов подвоз боеприпасов, вооружения, продовольствия, других материальных ресурсов и маршевого пополнения людьми с 20 июня 1942 года наше командование вынуждено было осуществлять только на боевых кораблях и подводных лодках, не приспособленных к массовым воинским перевозкам. А с 22 июня — и самолетами транспортной авиации в ночное время.

С 27 июня снабжение осуществлялось только подводными лодками, транспортными самолетами и малыми надводными кораблями — быстроходными (базовыми) тральщиками, так как противник еще более усилил морскую блокаду Севастополя за счет дополнительного привлечения ударных сил своей авиации. В результате такого положения катастрофически снизилась подача боеприпасов фронту, и в первую очередь снарядов.

В то же время противник усиливал свою огневую мощь по Севастополю, в том числе и за счет максимального использования захваченной нашей боевой техники и тяжелого вооружения, боезапаса для артиллерии и авиации у 44-й, 47-й и 51-й армий Крымского фронта. Несмотря на все эти тяжелые обстоятельства, Севастополь продолжал неравную героическую борьбу с превосходящими силами 11-й немецкой армии[10].

Чем объясняется столь малый накопленный запас снарядов у СОРа до начала третьего вражеского штурма, не говоря уже об острой нехватке людского пополнения, вооружения и других материальных средств?

П. Моргунов объясняет это тяжелым положением, сложившимся весной и летом 1942 года на южном крыле советско-германского фронта, а также некоторой переоценкой возможностей Севастопольского фронта, его боевого потенциала вышестоящим командованием[11]. Но, судя по многочисленным донесениям командования СОРа командованию Крымского фронта за период с января по май 1942 года, которому СОР подчинялся с момента его образования в январе 1942 года после освобождения нашими войсками Керченского полуострова, у Севастополя начались проблемы с нехваткой боезапаса для артиллерии. К апрелю 1942 года доставка боезапаса в Севастополь сократилась в 4 раза[12].

В то же время основной поток всех видов ресурсов направлялся армиям Крымского фронта, на который делалась основная ставка в планах по освобождению Крыма и деблокаде Севастополя[13]. Севастополю же отводилась второстепенная роль в этих планах не без ведома Ставки. Таким образом, недальновидность и местничество командования Крымского фронта, при передоверии сверху, наряду с объективными причинами, сыграло свою основную роль в трагедии Севастополя.

Эти суровые выводы подтверждаются словами из отчета командующего Северо-Кавказским фронтом С. Буденного начальнику Генерального штаба Красной армии генерал-полковнику А. Василевскому и наркому военно-морского флота адмиралу Н. Г. Кузнецову от 12 июля 1942 года, в котором он, «отдавая должное организации и руководству обороной СОРа со стороны командования СОРа», отмечает: «Помимо преимущества противника в танках и господства его в авиации причиной преждевременного падения Севастополя явилось отсутствие значительных запасов боевого снабжения, и в частности, боезапаса, что было основной ошибкой командования Крымского фронта. Не числовое соотношение сил решило борьбу в конечном итоге к 3.07.42 г., а ослабление мощи огня защитников. При наличии боезапаса СОР мог продержаться значительно дольше».

В докладе также отмечается, что «к началу 3–го штурма Севастополя СОР имел меньше 2,5 боекомплекта снарядов крупного калибра, меньше 3–х боекомплектов снарядов среднего калибра, меньше 6 боекомплектов снарядов мелкого калибра и около 1 боекомплекта мин, что совершенно недопустимо. В то же время период длинных ночей не был использован для подвоза при еще слабой блокаде Севастополя»[14].