— В завтрашний номер газеты! — подмигнул Петух.

Вообще-то про собак и кошек столько на свете историй, что все и не перескажешь. Пожалуйста, вот ещё одна.

Два рыжих кота-близнеца враждовали с огромным, мраморного окраса догом по кличке Боб. А котов звали — Барсик и Марсик. Но всё равно не отличишь. Только они сами друг друга и различали.

Загнал их как-то дог Боб на соседнюю стройку. Там уже никого не было, конец дня, рабочие разошлись.

«Ну, тут я котов всласть погоняю! — думает Боб. — Некому за них заступиться! Только и знают орать: „Не смей маленьких обижать!“ Маленькие-то они маленькие, зато когти у них, как у больших. И хитрые-прехитрые. От них всего можно ожидать!»

Он как в воду смотрел. Досталось ему от близнецов на той стройплощадке. То они опрокинули на него со второго этажа бочонок с водой. То они, удирая, заставили его вляпаться в тягучую смолу. То он, опять из-за них, чуть не свалился с бетонной балки в известковую яму.

Как же их не гонять после этого! Такие коварные! Прямо сами напрашиваются на хорошую трёпку!

Но самое ужасное было ещё впереди. Преследуя котов, он вбухался, окунувшись с головой, в ржавую ванну с жидким цементом. Они-то перескочили через неё, а он не рассчитал. Нарочно ему такую западню подстроили. Когда он прыгнул, они вдруг дружно закричали:

— Ой-ёй-ёй! Что у тебя позади?

Он и обернулся на лету. А тут впереди — ванна с цементом! Провели, как щенка!

Приняв цементную ванну, Боб вконец рассвирепел. Казалось бы, прыти должно прибавиться. Так нет. Движения его становились всё медленнее, пока он совсем не затвердел от цемента, встав на дыбы наподобие статуи с загнутым вверх хвостом.

Наконец-то коты-близнецы, Марсик и Барсик, смогли передохнуть и вдоволь позлорадствовать над неподвижным изваянием.

— Так тебе и надо, истукан! — подмигивал ему Марсик. А может, Барсик.

— Стоять! — прикрикивал Барсик, а может, Марсик. И нахваливал: — Молодец. Получается!

— Вылитый конь! — восторгался один.

— Не вылитый, а облитый, — уточнял другой.

— На тигра он тоже вроде похож.

— Полос нету!

— Намалюем.

— Слышь, а усы у него не обломятся? Больно хрупкие.

— Обломятся, другие приставим. От старого веника!

— Можно и проволочные воткнуть!

— Хорошо бы ему чубчик нарисовать.

— Ага. А щёки толчёным кирпичом подрумянить. И глазки угольком подвести.

— Для красоты? Годится!

— Да нет! Чтоб не узнали. А то его каждая собака знает.

— Эх! Был мраморный дог, а стал цементный!

У дога Боба только глаза в цементных дырках сверкают, а сам — ни с места.

— Смотри, не кусается, — смело прошёл под вскинутыми лапами истукана один из котов-близнецов.

— Куда ему! — взобрался другой близнец на твёрдый хвост дога.

Боб по-прежнему — ни с места.

— Мы его на клумбе поставим, — глубокомысленно изрёк Марсик. А может, и Барсик.

— А лучше — на крыльце! — заспорил Барсик. А может, и Марсик.

Представил себе бедняга дог, как стоит он в будущем на крыльце, как его пачкают голуби, как его белят каждую весну, как ремонтируют отвалившийся хвост.

Напрягся дог изо всех сил! По толстой корке цемента зазмеились трещины, и, тяжело ступая каменными лапами, он двинулся на котов.

Быстрее, быстрее… Лови, держи, хватай!

Последние куски цемента отскочили от шкуры, когда он рывком протиснулся за котами в прореху забора и загнал их в каменный угол.

Расставил Боб лапы, раскрыл свою жаркую клыкастую пасть:

— Сейчас вы узнаете, как меня злить!

— Если б мы тебя не разозлили, стоял бы ты век на клумбе! — нашёлся Марсик. А может, Барсик.

— Или на крыльце! — подхватил Барсик. А может, Марсик.

Боб даже пасть защёлкнул. И недоуменно почесал затылок кончиком хвоста с налипшим на него куском цемента.

А что, действительно!..

Тут примчалась какая-то чужая собака и с яростным лаем бросилась на котов.

Дог Боб одной лапой отшвырнул её прочь.

— Своих гоняй, — прорычал он. — А наших не трожь!

Вот дела! Птицам в роще житья не стало от трёх ворон, задир-забияк.

Одна из них — Заводила, покрупнее двух других. Тугодум. Соображает не сразу. Но, если уж что-то решила, с пути не свернёшь!

Вторая ворона — этакая Подбивала, любила других науськивать, подбивать на разные пакости. А сама действовала исподтишка.

Третья, самая меньшая, — Нахалка. Чуть что, нагло в драку лезет. Особенно, когда старшие за спиной.

Роща, конечно, не лес. Не чащоба дремучая. Не тайга, словом. И не джунгли. Крупных храбрых птиц нет, чтоб за маленьких вступиться. Правда, рядом на озерце жили два журавля. Крупные-то они крупные, но не храбрые. Да и вообще их хата с краю.

Вот и приходилось терпеть птицам: каждая по-своему от ворон спасалась. А те вконец обнаглели, распоясались. Мало им птиц, так даже и за мелких зверей принялись. То на зайца с дерева целое ведро холодной воды выльют — бегай мокрым, дрожи, грейся! То вдруг с ножницами за ежом, хохоча, гоняются — постричь хотят. Зарос, мол, иглами с головы до пят!

Такое вытворяют!..

Ну, насчёт ведра и ножниц — это, вероятно, и преувеличение. Но ведь и без ведра можно зайца как следует водой окатить, если после дождя потрясти над ним ветки. А что касается ножниц, то их можно где-нибудь на свалке найти: старые, конечно. А то можно и без всяких ножниц кружить над ежом, настырно повторяя: «Где это мои большие ножницы? Держи его!» Потом всем и заяц, и ёж о ведре и ножницах такого понарасскажут! Как тут не поверить!

Но это всё, так сказать, присказка. Наша сказка — не про ежа и зайца, а про двух приятелей, Чижа и Щегла. Имена у них такие: чижа звали Чиж, а щегла — Щегол.