Эдуард Евдокимович приблизил ко мне лицо, глядя, по ощущениям, куда-то на подбородок.

— Нет. Все в порядке. — Я притормозила на выезде со стоянки, пропуская пару встречных машин.

Рука моего … нанимателя? хозяина?.. поднялась, прикоснулась к щеке. Теплые сильные пальцы скользнули по ресницам и тут же исчезли.

— Не ври. Вон, глаза на мокром месте.

— Ты отвлекаешь меня. Я за рулем. — Другого способа остановить нежелательные расспросы придумать не удалось. Но и этот сработал, как надо: Эд откинулся обратно на сиденье, замкнулся, закрыл глаза.

Мне стало стыдно: человек проявил внимание, а я оттолкнула его — наверное, резче, чем нужно. Но я не готова была откровенничать. Не сейчас и, наверное, не с ним — с мужчиной, которого вижу впервые в жизни.

Как вообще можно рассказать кому-то о том, как я жила? Как свекровь контролировала мои расходы — все до последней копейки? Муж денег не давал. А его мать, у которой был ключ от нашей квартиры, приходила каждый день, как на работу, и сразу же начинала проверку.

Заглядывала в холодильник и в кухонные шкафы. Спрашивала, чем я кормила ее драгоценного сыночка на завтрак, что собираюсь готовить на обед и на ужин. Ходила по комнатам, проверяя, протирала ли я пыль на подоконниках и на подлокотниках кресел. Открывала бельевые шкафы и смотрела, как разложены вещи. Решала, какие трусы и колготки мне носить, какие прокладки и тампоны покупать. Разумеется, выбирала самые дешевые. «Нечего переплачивать за такую ерунду», — говорила она.

И мне не оставалось ничего, кроме как молча брать из ее рук купленные на скидках дешевые предметы женской гигиены. Своих денег у меня не было: как только я вышла замуж, свекровь потребовала, чтобы я уволилась и сидела дома, ухаживая за ее драгоценным сыночком.

«Моя невестка никогда не будет прислуживать чужим людям, да еще из социальных низов! — твердила она. — Да и зарплата у соцработников копеечная! Было бы, чего ради надрываться!»

Все четыре с половиной года, пока длилось мое замужество, я не могла купить себе ничего такого, чего хотела бы сама. А тут… Эдуард Евдокимович не просто дал понять, что я могу покупать себе то, что хочу. Он разрешил мне тратить на это его деньги! Не в счет зарплаты, а просто так!

Я еще не знала, что именно куплю себе. Пока что всего лишь пыталась уложить в голове странную, непривычную и соблазнительно-сладкую мысль: я смогу сама выбирать себе вещи! Странно: почему даже после развода я продолжала покупать себе только то, что было одобрено властной свекровью?

Уезжая, точнее, спасаясь бегством из родного города, я думала лишь о том, чтобы оказаться как можно дальше от облеченной властью семейки и от их преследований. Задуматься о других свободах и возможностях мне даже не приходило в голову — ровно до тех пор, пока Эд случайной фразой не ткнул меня носом в эту самую свободу.

И теперь, сидя за рулем его новенького джипа, я старательно смаргивала набегающие слезы, а они все катились и катились, оставляя на щеках мокрые дорожки. И вместе с ними из меня выходило, вытекало по капле чудовищное напряжение, в котором, оказывается, я жила все это время.

— Через пятьдесят метров поверните направо, — навигатор дал очередную подсказку.

Впрочем, я и сама видела, куда поворачивать. Дом, в котором жил Эдуард Скворцов, был шестиэтажным и слегка возвышался над двухэтажными коттеджами и трехэтажными таунхаусами, которыми был застроен новый престижный микрорайон Яснодара.

— Приехали? — зачем-то уточнил Эдуард, открывая глаза. За всю дорогу он не произнес ни слова.

— Да. Сейчас припаркуюсь…

— Помнишь, где стояла машина?

— Помню.

— Ставь обратно на то же место. Оно закреплено за моей квартирой.

— Поняла.

Хорошо жить в престижном районе! Тут тебе и огороженный двор с шлагбаумом на воротах, и всегда свободное место на стоянке, и чистый подъезд с кодовым замком и цветочными горшками на лестнице.

— Ой! Могу я спросить?

— Разумеется. — Эд приподнял брови, показывая вежливое удивление.

— Я видела цветы в подъезде. Кто за ними ухаживает?

— Не знаю, — Скворцов равнодушно пожал плечами. — Мы платим жилищной компании, чтобы она сама решала такие вопросы.

Ну да, понятно. Мужчин такие вопросы вообще редко заботят. Когда кругом порядок — они его просто не замечают. Воспринимают, как должное и даже не догадываются, каких усилий стоит этот порядок поддерживать. Мой бывший муж, когда видел меня со шваброй в руках, всегда смеялся: «На шабаш лететь собралась, ведьма?» Другого способа применения швабры он, похоже, просто не знал. Скворцов — тоже сын богатых родителей. Наверное, и отношение к уборке у него такое же.

Домашних растений я в квартире Эда не заметила — ни в гостиной, ни в кабинете — нигде. А какой дом без цветов? Даже в дорогих гостиничных номерах стараются букеты ставить и деревца в кадках!

— У тебя нет аллергии на домашние растения? — я припарковала джип, вынула ключ из зажигания и отстегнула ремень безопасности.

— Не знаю. Думаю, нет. Я не аллергик. — Эд снова отмахнулся от моего вопроса, как от ничего не значащего.

Но я уже не могла остановиться. Идея приобрести хотя бы пару горшечных цветов завладела всем моим существом!

— Тогда я куплю пару растений в твою квартиру?

— Только при условии, что заберешь их с собой, когда соберешься уходить.

Эдуард произнес эти слова слишком безэмоционально, открыл дверцу и вышел из машины. Продолжать разговор о цветах он явно не желал. Но ведь и «нет» не сказал! А значит — можно! Слова Скворцова насчет того, что настанет день, когда я соберусь и уйду, я запомнила, но, увлеченная другими мыслями, не обратила на них внимания. Забрала из багажника два небольших пакета — самые большие и тяжелые Эд взял себе — и следом за мужчиной зашагала к подъезду.

Разумеется, я заметила, как он почти наощупь искал рукой перила, а ногой — первую ступеньку. И потом, когда мы поднялись на пятый этаж, он поставил пакеты на пол, пальцами нащупал замок и не с первого раза вставил ключ в скважину.

Все эти мелочи я отмечала и запоминала, так же, как и то, с каким независимым видом проделывал мой хозяин эти действия. Похоже, если бы я попыталась предложить свою помощь — он бы отказался. Он не хотел мириться со своей немощью. Не желал ни от кого зависеть хотя бы в этих вот мелочах!

Я его понимала. Знала, как много значит для человека возможность хоть что-то делать для себя самостоятельно. Не зря же до замужества я была соцработником, а