— Ох! — вскрикнула я от неожиданности и чуть было не выронила камушек, не ожидая, что камень будет таким ледяным. — А почему он светится?

— На языке нортлингов это называют «ухун», Замерзшее пламя, — объяснила Джордис, наблюдая за моей реакцией на кулон. — По легендам, этот минерал появляется там, где небесные огни касаются земли. Это подарок от ярла тебе.

— Подарок?.. Мне? — я рассматривала маленький камушек, осторожно держа его в руках. Он выглядел таким хрупким, будто одно неловкое движение раскрошить его в мелкую пыль.

— Когда холодно, он излучает тепло, а когда жарко — холод, — объяснила Джордис, помогая мне застегнуть цепочку на шее.

— Ого, это прямо как сами северяне! Нортлингам ведь не страшны ни жара, ни холод.

— Да, сравнение очень точное, — Джордис явно позабавила моя находчивость.

— Это правда настоящая магия? — спросила я, вглядываясь в голубоватые отблески, играющее на гранях камня.

Грустная улыбка тронула ее губы.

— Милая моя, магия уже давно покинула эти края.

* * *

Вечером, когда солнце лениво нависло над горизонтом, начался пир. Столы вынесли во внутренний двор, выставив несколько длинных рядов, чтобы все гости могли насладиться видом на сад и морскую гладь. Повара постарались на славу — в честь торжества были приготовлены блюда северной и южной кухонь, и столы ломились от яств. Была и рыба, и мясо, и копчености, и засолы, не говоря уже о всевозможных закусках, фруктах и овощах. Во двор вынесли несколько огромных бочонков с молодым вином, элем, пивом и более крепкими напитками на любой вкус.

Помимо пира, было организовано пышное празднество, с музыкой и танцами, приглашенными бардами, шутами и артистами, которые устраивали перед гостями сценки из известных и любимых легенд Домов Хус и Кустодес. Труппа отыграла и сказ о Медведешкуром, ярле-оборотне, мстящем за свою возлюбленную, и песнь о повергнувших в горах Дальнего Рубежа могучего дракона великих героях-нортлингах, и балладу о влюбившемся в морскую деву мечнике Гаспаре Альдеро, и предание о том, как Кустодес пять столетий тому назад воевали с пиратами и их Королем. Была и легенда о Первом Страже, которую знали и на севере, и на юге.

Меня впервые посадили за один стол со взрослыми, рядом со старшими братьями, близким кругом отцовских советников и почетными гостями. Отец никогда на моей памяти не был таким веселым. Он пил, ел, смеялся, шутил и предавался воспоминаниям. Я чувствовала себя очень взрослой, когда мне разрешили выпить немного разбавленного вина с фруктами.

Когда закончилось очередное представление, — на этот раз актеры под одобрительное улюлюканье и овации северян, отыграли немного вульгарную комедийную пьесу о скальде, сварге и тролле, — и барды заиграли озорную мелодию, приглашая присутствующих на танцевальную площадку.

Я весело наблюдала, как аристократы из южных и северных Домов вместе веселятся, танцуют, смеются и с удовольствием общаются друг с другом.

— Дорогая, а ты знаешь, как мы познакомились с твоим отцом? — ехидно спросил оказавшийся рядом ярл.

Судя по всему, София была права, и первым делом отец со своим другом и старшими сыновьями отправились на экскурсию в наш винный погреб. Не известно, сколько они выпили там, но уже от того количества кружек эля, что выпил Айварс на пиру, нормальный человек давно бы впал в забытье.

— Отец редко когда рассказывал что-то о своем прошлом, — призналась я, покачав головой.

Эстебан строго посмотрел на Айджа, но тот лишь отмахнулся.

— Я вызвал его на дуэль, на смерть! — гордо произнес тот, делая глоток из неизвестно какой по счету кружки.

Я посмотрела на него, потом перевела скептический взгляд на отца.

— Что-то не верится, ведь вы тут оба живые сидите.

— Он выбил у меня топор из рук в первые десять секунд, а затем пинал меня по плацу два часа к ряду, оставив вот это на память, — Айдж бесцеремонно оттянул ворот рубахи и продемонстрировал всем присутствующим глубокий шрам в районе ключицы.

— Ага, а потом из-за тебя я провел три недели в карцере, да еще и в твоей компании, — с недовольством заметил отец.

Я хихикнула.

— Интересно, какой же должен был быть повод, чтобы вот так вывести из себя папу?

— Меня вызвали на дуэль из-за того, что я, видите ли, недостаточно почтительно произнес девиз его Дома, а меч этот выскочка достал быстрее, чем я закончил говорить, — Эстебан отхлебнул из кружки. — И нет, чтобы до первой крови, это было в порядке вещей. Так и здесь решил выделиться.

— Пф, потому что это вы, южные неженки, печетесь о своих драгоценных шкурках… — фыркнул Айварс, глаза его блестели от алкоголя и азарта. — Когда у тебя двенадцать братьев, каждый из которых метит на место еще живого папаши, выживает лишь тот, кто быстрее и лучше управиться со своим топором!

Одним глотком он опустошил свою кружку и стукнул ею о стол с такой силой, что зазвенели тарелки и бокалы. Мальчишка, которого Айварс определил своим личным чашником, уже подбежал, чтобы наполнить кружку из бурдюка в руках. Это был Рори, наш с Каталиной приятель — втроем мы частенько убегали от Софии, чтобы исследовать окрестности замка или играть в любимые игры. Не знаю, как он умудрился пробраться на пир, но рыжий веснушчатый парень тут же был подмечен Айварсом, и теперь он, с глазами испуганного олененка, робко стоял в стороне, готовый по первому же сигналу наполнить кружку снова.

Ярл поймал мой недоуменный взгляд после его слов и пояснил:

— В Нортланде наследование титула происходит не как принято у вас, по праву крови, а по праву силы. Любой из членов Дома Хус имеет право бросить вызов за титул ярла в смертельном бою.

— Вы… убили всех своих братьев? — ахнула я.

— Только половину, — коварно усмехнулся он, откусывая кусок стоящей перед ним свиной рульки. — Еще половина перебила сама себя, а те, у кого осталось мозгов чуть больше, чем у яка, мирно доживают свои дни в рядах моей дружины.

— Разве это правильно, вот так поступать со своими родными? — я насупилась. Этот рассказ совсем не вязался с образом заботящихся друг о друге северян, который у меня сложился из рассказа Джордис. Это было слишком… по-варварски. — Разве для вас нет главной ценности, чем семья?

— А разве может слабый пес защитить своих щенков? Или сможет он постоять за свою стаю и прокормить ее, когда на улице мороз настолько лютый, что кажется само семя души вот-вот окоченеет? — он посмотрел прямо мне в глаза, но в его взгляде не было и намека на жаждущего крови чудовище. Это были глаза уставшего человека,