Он рассказал садовнику все, что ему было известно. Именно граф де Море начал сражение и, если он был убит, то капитаном стрелков по имени Битеран.

Все эти подробности я слушала охваченная ледяной дрожью; мне так теснило грудь, что я не могла говорить, и большие капли пота, смешиваясь со слезами, текли по моему лицу.

Мы снова двинулись в путь. За пять часов мы проделали двенадцать — тринадцать льё; сменив лошадь в Коне, я могла добраться до Кастельнодари, а если бы пала лошадь под садовником, он продолжил бы путь, держась за гриву моей.

Покинув Монтольё, мы въехали в охраняемый лес, назвали свои имена часовым, и они отвели нас к берегу речки Вернасон. Мы перешли ее вброд, а также еще два ручья, встретившиеся потом на нашем пути.

Между Ферралем и Виллеспи конь под садовником упал и не смог подняться, но, к счастью, мы почти добрались до места: были видны биваки королевской армии и блуждающие огни на равнине, где произошла битва.

Мой спутник сказал мне, что эти огни, без сомнения, факелы солдат, готовящихся хоронить убитых. Я попросила его сделать последнее усилие и не отставать от меня, вонзила шпоры в бока моей лошади, готовой упасть, и вскоре последний костер лагеря остался позади.

Только мы проехали деревню Сен-Папуль, оставив ее справа, как моя лошадь встала на дыбы.

Я наклонилась и увидела на земле бесформенную груду: это был убитый солдат.

Наткнувшись на первый труп, я соскочила с коня и отпустила его.

Мы были на месте.

Садовник побежал к ближайшей группе солдат с факелами; я осталась ждать его, сев на пригорке.

Небо все еще было затянуто черными тучами, гром все рокотал на западе, молнии время от времени озаряли поле битвы.

Садовник вернулся с факелом и в сопровождении нескольких солдат.

Он застал их за рытьем большой ямы, куда они собирались сбросить все трупы, но пока еще не сбросили ни одного.

Здесь я получила более верные сведения.

Господин де Монморанси, хоть и получивший двенадцать ран, не убит, а только взят в плен. Его отнесли на ферму, расположенную в четверти льё от места сражения; он исповедался священнику г-на де Шомберга, затем полковой лекарь легкой конницы перевязал его и на носилках отправил в Кастельнодари.

Господин де Риё убит, тело его найдено.

Вас видели, когда Вы падали с коня, но никто не мог сказать, что с Вами стало потом.

Я попросила точно указать место, где Вы упали. Солдаты ответили, что это было там, где устроили засаду, и в свою очередь спросили, кто я.

«Посмотрите на меня, — ответила я, — и вы догадаетесь».

Рыдания душили меня, по моему лицу струились слезы.

«Бедняжка, — сказал один из них, — она его любит».

Я схватила этого человека за руку и готова была расцеловать его.

«Пойдем со мной, — попросила я его, — и помоги мне его найти, живого или мертвого».

«Мы поможем вам», — сказали двое или трое других.

Затем они велели одному из них идти вперед.

Тот, кого они выбрали нашим проводником, взял факел и стал нам светить.

Я шла за ними.

Один из них предложил мне опереться на его руку.

«Спасибо, — ответила я, — у меня достаточно сил».

В самом деле, я не чувствовала никакой усталости, мне казалось, что я могла бы идти на край света.

Мы прошли три сотни шагов, и через каждые десять шагов лежали мертвые тела, у каждого я хотела остановиться, чтобы посмотреть, не Вы ли это, но солдаты тянули меня вперед, говоря:

«Это было не здесь, сударыня».

Наконец мы подошли к дороге в овраге, над которым поднимались верхушки олив; по дну его бежал ручей.

«Вот здесь», — сказали солдаты.

Я провела рукой по лбу; у меня подкосились ноги, и мне казалось, что я вот-вот упаду без чувств.

Мы начали свои поиски сверху; там была дюжина трупов. Я взяла факел из рук того, кто его нес, и склонилась к земле.

Один за другим я осмотрела все трупы. Двое лежали вниз лицом. Один из них был офицер, у него были черные волосы, как у Вас, и я попросила перевернуть его на спину, отвела ему волосы от лица: это были не Вы.

Вдруг я закричала: наклонившись, я узнала Вашу шляпу и подняла ее. Ошибки не могло быть: перья на ней в свое время были прикреплены мною.

Вот здесь Вы упали, но я все еще не знала, убиты Вы или ранены.

Сопровождавшие меня солдаты тихо переговаривались между собой. Один из них показал рукой на ручей.

«О чем вы говорите?» — спросила я.

«Мы говорим, сударыня, — ответил этот солдат, — что раненые, особенно если рана огнестрельная, обычно просят пить. Если граф де Море только ранен, он, может быть, пытался напиться из ручья, который течет в глубине этого оврага».

«О, вы дали мне надежду! — воскликнула я. — Идемте!»

И я побежала через оливковую рощу.

Спуск оказался крутым, но я этого не замечала. Церера, с факелом в руке искавшая Прозерпину, хоть и была богиней, не могла бы двигаться быстрее и увереннее, чем это делала я.

В один миг я оказалась на берегу ручья.

В самом деле, несколько раненых попытались добраться до него. Один умер по дороге. Второй дотянулся до ручья рукой, но дальше двигаться не смог. Третий лежал головой в ручье: он умер, уже когда начал пить.

Один из них еще дышал.

Я поспешила к нему. Это был тот человек, что дотянулся рукой до воды, но не смог напиться. Он был без сознания.

Свежесть ночи, а может, чудо привели его в себя.

Я опустилась на колени, посветила ему в лицо своим факелом и не удержалась от крика: это был Ваш слуга Арман.

Услышав крик, он открыл глаза и растерянно стал смотреть на меня.

Мое лицо, видно, казалось ему знакомым.

«Пить!» — попросил он.

Я зачерпнула воды Вашей шляпой и протянула ему. Один из солдат остановил меня.

«Не давайте ему пить, — сказал он мне на ухо. — Иногда раненые, начав пить, умирают».

«Пить!» — повторил умирающий.

«Сейчас вы получите воду, — сказала я ему, — только расскажите мне, что стало с графом де Море».

Он посмотрел на меня еще пристальнее, чем раньше, и узнал меня.