Как рассказывали позже очевидцы, вывести части в запасные районы удалось не ранее полудня, вместо нескольких часов, положенных по нормативу. При этом колонны стрелковых полков на марше растянулись, по причине того, что у многих бойцов и даже командиров оказались сбитыми ноги, а некоторые части вообще заблудились.

На полигонах дело тоже пошло не самым лучшим образом: с грехом пополам окопавшись, бойцы отчаянно мазали из винтовок, а прибывшая с большим опозданием артиллерия не смогла накрыть указанные посредниками цели. Авиация округа тоже находилась не в лучшем состоянии – часть самолетов не смогла взлететь, а результаты штурманского ориентирования, бомбометания и стрельбы по конусу были просто удручающими. К тому же при посадках произошло несколько аварий, а две из них закончились гибелью пилотов.

Результат этой проверки оказался разгромным. На последовавшем через неделю совещании высшего комсостава РККА, совмещенном с заседанием Политбюро, на котором присутствовал и Жуков, Сталин сказал:

– Если бы Московский округ был приграничным, и если бы это были не учения, а война, то его войска, несомненно, оказались бы полностью уничтожены противником в ходе внезапного нападения. Вы думаете, что враг даст вам время, чтобы действовать не спеша и по старинке? Ничего подобного, товарищи! Нынешние войны начинаются внезапно, и если вы будете действовать так, как действовали войска Московского округа на прошедшей проверке, то, несомненно, будете полностью разгромлены. Нам недостаточно иметь армию, сильную только на бумаге. Нам требуется содержать ее в состоянии высочайшей боеготовности. Если вы этого не понимаете, то грош вам цена как высшим командирам!

Когда маршал Тимошенко начал было оправдываться «объективными обстоятельствами» и тем, что он менее полугода находится в должности наркома обороны, Сталин пошептался о чем-то с сидящим по левую руку от него маршалом Шапошниковым и произнес:

– Не товарищ Сталин, а вы, товарищ Тимошенко, сразу после вступления в должность должны были организовать подобную проверку, чтобы выявить все слабые места и недостатки нашей армии, для того чтобы их устранить. Но вы этого не сделали, а сделал это товарищ Сталин. Было бы гораздо хуже, если бы такую внезапную проверку нам устроили японцы или немцы. Есть мнение, что вы это не понимаете. А это значит, что вы не готовы исполнять обязанности наркома обороны и вам напрасно доверили такой высокий пост.

Это был приговор. Помимо маршала Тимошенко, назначенного командовать Уральским военным округом, своих постов лишились: исполняющий обязанности начальника Генштаба генерал Мерецков, которого вновь сменил маршал Шапошников, и начальник управления ВВС РККА генерал Рычагов. Кроме того, после этого совещания в войсках началась самая настоящая – генерал Жуков не мог подобрать иного слова – штурмовщина по повышению боеготовности. Марш-броски, окапывание, стрельбы, метание гранат. Танкистов заставляли ездить, артиллеристов стрелять, а летчиков летать, беспощадно карая за аварийность и травматизм и в то же время не снижая темпов боевой подготовки и не ослабляя контроль, который был возложен на особые отделы.

Потом началось чехарда с подвижными частями. Только что сформированные восемь мехкорпусов снова расформировали, причем большая часть личного состава – командиры, наводчики и механики-водители – убыли в неизвестном направлении. Часть танков, в основном пулеметные двухбашенные Т-26, передали в качестве тягачей в корпусную артиллерию, часть отправили во внутренние округа, а часть машин, имевших предельный износ, просто списали. Взамен на базе кавалерийских корпусов началось формирование четырех конно-механизированных корпусов усиленного состава, для укомплектования которых с заводов прибывали новенькие танки КВ-1, Т-34 и БТ-7М.

У Жукова в Киевском особом военном округе было два таких соединения. 2-й КМК генерала Рябышева – бывший 4-й кавкорпус – располагался в районе Радехова, вдоль железной дороги Луцк – Львов. А 3-й КМК генерала Карпезо – бывший 5-й кавкорпус – в районе Броды, вдоль железной дороги Дубно – Львов. Общая численность подвижной группировки составляет: четыре кавалерийские дивизии, двести сорок тяжелых, четыреста восемьдесят средних и триста шестьдесят легких танков, все с посаженным на броню десантом. Кстати, броневой десант – это еще одно новшество, шедшее вразрез со всеми прежними инструкциями, наставлениями и уставами, прямо запрещавшими перевозить пехоту на танковой броне.

И хоть после этой реорганизации общая численность танков в округе сократилась более чем вчетверо, генерал Жуков был вынужден признать, что боеспособность подвижных соединений при этом лишь возросла. Особенно если учитывать то, что конно-механизированные части обучали куда интенсивней, чем пехоту или ту же артиллерию. Жуков сам был в мае у Рябышева на корпусной проверке и не мог не признать, что взаимодействие между кавалерией, танками, броневым десантом и артиллерией вполне отработано, в силу чего можно считать, что корпус к войне вполне готов. Если бы такая мощь была у него два года назад на Халкин-Голе, то он разнес бы японцев вдребезги, даже не особо напрягаясь.

А в марте-апреле в округ прибыли шесть самоходных противотанковых бригад РГК, тут же включившихся в лихорадочный темп боевой подготовки, как и остальные части и соединения. Четыре таких бригады были дислоцированы в полосе 5-й армии и сведены в особый противотанковый корпус генерала Москаленко. Еще две приданы конно-механизированным корпусам Рябышева и Карпезо. Жуков не был бы Жуковым, если бы не побывал лично во всех бригадах и не ощупал новую технику своими руками. Оснащенная дульным тормозом длинноствольная пушка Ф-22 в щитовой установке и приземистая клиновидная машина на широких гусеницах ему понравились. Но, черт возьми, ни в советском, ни в зарубежном танкостроении у нее не было аналогов. Это наводило на определенные вопросы, на которые у генерала пока не было ответов. Кто заставил деятелей из ГАБТУ презреть все свои прежние установки и дать добро на создание такой революционной машины? Точнее, кто это сделал, было понятно – главный вопрос заключался в том, почему товарищ Сталин принял такое решение. К тому же боекомплект к самоходке состоял из особых выстрелов, маркированных как 1900/3К, которыми прямо запрещалось стрелять из полковых пушек образца 1902/30 года.

– Разорвет нахрен, товарищ командующий, – сказал Жукову генерал Москаленко, – вы даже костей потом не соберете. Этот выстрел только для Ф-22 и УСВ, чьи стволы изначально рассчитаны на метательный заряд пушки 3К.

Впрочем, того, как метательный заряд от пушки 3К смогли затолкать в гильзу образца 1900 года, Жуков так и не понял. И никакие связи и знакомства в ГАУ ничем не могли ему в этом помочь. Вся эта история была настолько секретной, насколько это возможно только в СССР. Кстати, такие же выстрелы генерал армии видел в укладках танков из состава конно-механизированных корпусов. А длинноствольная пушка Ф-34У, которой они были вооружены, выглядела как родная сестрица Ф-22. И она при форсировании рва в землю почему-то не втыкалась. Просто в походном положении ее надо держать не горизонтально, а поднятой на пятнадцать градусов. Танк при этом, правда, выглядел как задравший голову зазнайка, но это уже дело десятое. Вид же получался даже бравый и внушающий уважение.