– Сдохнуть хочешь? – очень нехорошим тоном переспросил вампир.

И он спросил это так, что я даже ответить ничего не смогла, напрочь скованная диким ужасом. Первобытным ужасом. Кошмаром, который наяву, оказался еще кошмарнее. И если можно испытывать страх в наивысшей его степени, то да, я его сейчас испытывала и да:

– Хочу. Если можно, убейте меня, пожалуйста, быстро и не мучительно. И без насилия. Я как-то в целом против насилия, и секса с вампирами особенно.

И в этот момент дверь в мой кабинет распахнулась! Она распахнулась и на пороге оказалась зареванная вампирша, с всклокоченными волосами и недогрызенным горшком от кактуса, ну потому что кактус она давно уже сгрызла. И этот бедный перепуганный ребенок, у которого вдруг оказалось чести и благородства больше, чем у всех вместе взятых вампиров, которых я знаю, дрожа и захлебываясь слезами, опустилась на колени и взмолилась:

– Пожалуйста, князь, не убивайте ее. Я… я не платила, я просто попросила, я не хотела, чтобы пострадал хоть кто-то… я думала, вы не тронете полицейских, я… не убивайте ее, пожалуйста. Я стану вашей женой, я сделаю все, что вы прикажете, я…

Он бросил на нее только взгляд. Всего один взгляд.

А потом все его внимание обрушилось исключительно на меня.

– Так ты против секса с вампирами? Интересно, почему?

Никогда не страдала зоофилией, а вы даже не звери, вы хуже. Потом вспомнила, что думать в его присутствии стоило крайне осмотрительно. Еще и ребенок этот зареванный, я про Малисент, хотя складывалось впечатление, что и тысячник, который Навьен тоже слегка в истерике, но меня его состояние не трогало. Меня вообще сейчас ничего не трогало, кроме этой кровососущей мрази и судьбы Малисент.

– Женитесь на Ивгене Женьер, пожалуйста. Учитывая все, что я знаю о ней и о вас, это будет очень удачный брак, у вас ведь реально так много общего.

Причем именно с Ивгеной Женьер, потому что такую благородную девочку как Малисент, этот урод не заслуживает точно… Черт, не думать! Не думать! Не…

И вдруг князь медленно наклонился к моему лицу, почти коснувшись моих губ, и прошипел:

– Значит я для тебя животное?

Хуже.

– А в плане секса?

Равнозначно.

Ой…

Черт!

Черт! Черт! Черт!

– Хотите я самоубьюсь? – нервно спросила у вконец озверевшего вампира.

Несколько секунд он смотрел на меня так, что казалось, сейчас скажет «Да», но надеждам не суждено было сбыться.

– Смерть, – прошипел вампир, – слишком легкое наказание. Ее еще нужно заслужить, девочка.

Движение руки вверх, и мою шею сжали очень умело, и очень правильно – не знаю, что ему было известно о человеческих болезнях, но можно было утверждать со всей категоричностью – человеческую анатомию он знал превосходно.

«Мразь!» – было моей последней мыслью перед тем, как я потеряла сознание.

– Нет, пожалуйста, нет!

Крик Малисент я услышала, уже проваливаясь вечную ночь.

***

Потом происходило странное.

Запах кожаной обивки нового автомобиля, резкий запах жженой резины…

Гул ревущего мотора…

Свет.

Яркий, почти ослепительный.

Шум голосов, почему-то свадебный марш…

Чей-то возмущенный возглас, и заглушающий все иные звуки хриплый рык:

– Начинайте!

И чей-то очень неуверенный:

– Эттто ннневеста?

– А что? Не похожа?

И мне что-то нахлобучили на голову.

– Так лучше? – издевательский вопрос.

Пауза.

И еще более неуверенное.

– Ннневеста без сознания… нет-нет, не подумайте, я не осуждаю, но нужно ее согласие… нет? Не нужно? Ну, тогда хотя бы имя…

Невнятный лепет был прерван одним жестким ледяным:

– На-чи-най!

Именно в этот момент я открыла глаза.

Первым, что увидела, была… Ивгена Женьер. Она стояла в белом платье, со свадебным букетом в руках, свадебным маникюром и растрепанной прической. Внезапно поняла, что на моей голове не просто абстрактное «что-то», а фата с диадемой. Тяжелой. Но, судя по золотой кайме, которая повторялась на платье «невесты» эту фату только сняли собственно с нее – Ивгены Женьер. Сняли и нахлобучили на меня. И вот я в ужасе смотрю на вампиршу, которой под двести лет, а она медленно звереет до такой степени, что уже челюсть выдвигаться начала.

– У-пол-зла! – прошипел удерживающий меня ее идеальный кандидат для супружеского союза.

И ужас состоял в том, что Ивгена мгновенно свалила. В прямом смысле слова. Молча и быстро и куда-то в лево… на лево… куда-то туда!

– Стойте, – простонала я.

Но меня не слушали. Я в ужасе попыталась скинуть фату с головы, я попыталась хотя бы встать на ноги, но меня держали в полувисячем положении, крепко, сильно и абсолютно безразлично к моему мнению. Здесь всем было безразлично. Абсолютно всем. Вампиры сидели в вампирском храме с каменными выражениями на лицах, цветы и свадебные декорации разбавляли их постные выражение морд, музыка затихла, потому что их священник уже произносил что-то неразборчивое на латыни. Свечи стали гореть чуть менее ярко, а после и вовсе практически гаснуть, так что в какой-то момент, в круге света свечей, горящих в стоящих рядом с нами подсвечниках. Только я и этот… чья идеальная супруга уползла. И я… Я понять не могла, что это за херня происходит, но тут священник замолк и князь что-то ответил. На латыни… или чем-то похожем на нее. А после возникла пауза и ритуальщик все же сказал:

– Возможно, теперь, придя в сознание, невеста смо…

– Нет! – отрезал князь ледяным тоном.– Она низшая. Что-то вроде животных. Разве вам требуется согласие собаки, которую вы решили взять в свой дом?

Я оторопела. В голове шумело, в глазах роилась тысяча черных точек, диадема с фатой оказались зверски тяжелыми, но поднять голову и посмотреть на князя, я все же сумела. И он на мой потрясенный взгляд, ответил лишь издевательским:

– Я же сказал – смерть еще нужно заслужить, девочка. И да, как тебе быть замужем за зверем?

И на меня обрушился весь ужас моего положения!

Он, а после и оглушающая мелодия свадебного марша. Надеюсь, это все бред моего воспаленного сознания. Или без сознания. Может быть я уже умерла, а это все просто какой-то кошмар, предваряющий тоннель со светом и рай как минимум. Это же была мученическая смерть, да? Значит, мне полагается рай!

И тут ритуальщик еще что-то сказал.

И все вампиры захлопали и поднялись, все с теми же каменными выражениями на лицах.