Мадам Флорет энергично хлопнула в ладоши:

– Будьте любезны пройти со мной!

Было похоже, что она достаточно натренировалась отпугивать нежелательных пассажиров.

На ватных ногах Флинн последовала за ней на прохладный утренний воздух, пахший дымом, и солью, и соснами. Очевидно, за горизонтом лежало Северное море.

Мадам Флорет провела Флинн по соединительному мостику между вагонами, через два следующих вагона – и наконец остановилась в вагоне, вдоль которого шёл длинный коридор. В отличие от спальных вагонов в хвосте поезда в этом коридоре была только одна дверь из красного дерева, сплошь залепленная записками. Флинн пробежала их глазами: на двух из них стояло «пахлава» и «тамалес» – слова, которых она не знала и не встречала даже в своих старинных словарях. Мадам Флорет энергично постучала в стену рядом с дверью и, пока они ждали, сорвала одну из записок.

– Пироги с морковью и цукини – да этого же ни один человек есть не станет! – Она сморщила нос и, очевидно, не желая больше ждать ответа из купе, просто отодвинула дверь и втолкнула Флинн внутрь.

Споткнувшись, Флинн ввалилась в просторную, наполненную механическим жужжанием кухню и наткнулась на высокого повара, что-то мурлыкающего себе под нос.

– Простите. – Она быстро отступила на шаг назад, разглядывая загорелого толстого человека. Его живот был обтянут золотым передником, а на голове восседал такого же цвета поварской колпак – слишком маленький для широкого лица под ним.

В свою очередь, повар секунду поизучал Флинн, после чего его брови и уголки губ потянулись вверх.

– Никак заяц? Фёдор мне про тебя рассказал. При мне ещё никогда ничего подобного не случалось!

Мадам Флорет неодобрительно побарабанила ногтями по своей папке:

– Рейтфи, это Флинна. Дайте ей… или ему… откуда мне знать… какую-нибудь работу, понятно? – Сжав пальцами переносицу, она застонала: – Кажется, опять головокрушение начинается.

С этими словами она вышла, оставив Флинн на обалдевшего повара.

С одной из бесчисленных полок у него за спиной вдохновенно надрывалось радио: «…жизнь в саже, дыму и грязи проведу – люблю этот мир, никуда не уйду…»[3]

Казалось, эту кухню составили из мебели старого загородного дома и современной хромированной кухни какого-нибудь ресторана. Поезд двигался по тёмным сосновым лесам, а вокруг Флинн наталкивались друг на друга хромированные плиты и деревянные шкафы, тарелки с золотыми каёмками и старые кастрюли. Осмотреться как следует она не успела, потому что повар сунул ей в руки огромную корзину с хлебом.

– Будь добра, отнеси это напротив, в вагон-столовую, – попросил он и вытолкнул Флинн из кухни в коридор. Она услышала, как он стал весело подпевать радио, а затем дверь с грохотом захлопнулась.

На секунду Флинн задержалась в тихом коридоре, прислушиваясь к стуку колёс и чувствуя себя совершенно потерянной. С муторным ощущением в животе она проскользнула в следующий вагон, не имея ни малейшего представления о том, что её ожидает.

На входе в вагон дорогу Флинн загородил какой-то человек. Он стоял в дверях, задумчиво разглядывая стойку для самообслуживания, сооружённую у стены справа.

Очевидно, это и была столовая. Слева и справа от выстланного ковровой дорожкой прохода стояло больше двух дюжин столов на четырех человек. Их отделяли друг от друга широкие низкие мягкие диванчики.

На мгновение Флинн благоговейно замерла – всё выглядело так изысканно, и благородно, и бесконечно обстоятельно, – но потом ей всё же пришлось протиснуться мимо преграды. Корзина с хлебом была тяжёлой, и Флинн испытала облегчение, плюхнув её на стол.

– Ага, – тихо сказал незнакомец. – Так и думал, что тут чего-то недостаёт.

– Мгм, – хмыкнула Флинн, ещё раз оглядывая вагон. Он не только служил столовой, но и был, насколько Флинн могла судить, единственным помещением с панорамным остеклением. Прошлой ночью в сплошном окне мерцали звёзды, а сегодня по ходу поезда вдоль путей клонились высокие березы. Поток воздуха от проходящего поезда срывал с крон отдельные листья и швырял их мелькающими световыми пятнами на стеклянную крышу.

Здесь Флинн чувствовала себя чужой. По сравнению с вагоном-складом столовая казалась залитым светом залом для избранных. Нити скатертей поблёскивали, как чистое золото, а на столах стояли хрустальные графины, сверкающие так, словно их наполнили чистейшей ледниковой водой.

Кроме Флинн и молчавшего незнакомца тут никого не было. И что ей теперь делать? Сесть? Или вернуться в кухню и спросить, есть ли для неё ещё какие-нибудь дела?

Незнакомец проследил за её взглядом.

– Привидения? – спросил он спокойным, слегка надтреснутым голосом. Его каштановые волосы растрепались, одет он был в коричневую жилетку и коричневые же брюки со складками. Он напоминал Флинн пугливую косулю, и не только цветом. Не может же это быть тот самый Даниэль, о котором говорили Фёдор и мадам Флорет – или всё-таки он?

– Привидения? – в замешательстве переспросила Флинн, на мгновение вспомнив о существе прошлой ночью на перроне. Не может этот зверь быть здесь – или всё-таки может?

– Ты так озираешься, – сказал незнакомец, – словно привидение увидела.

– Н-нет, – покачав головой, промямлила Флинн. А что тут скажешь? – Я не верю в привидения.

– Вот как! А во что ты веришь?

– В здравый смысл, – сказала Флинн. Ничего себе разговор!

Усмехнувшись, незнакомец взял тарелку и столовые приборы:

– Что ж, тогда тебе самое место в нашем интернате на колёсах.

С этими словами он стал наполнять тарелку всевозможными плюшками и фруктами. Флинн наблюдала за ним, не двигаясь с места.

– Что вы хотите сказать? – наконец вымолвила она. – Интернат на колёсах?

В голове у неё всё сложилось в единую картину: отсутствие сидений для пассажиров, большое количество вагонов, похожих на жилые комнаты, все эти столы со скамейками, попадавшиеся ей на пути… Господи! Столы со скамейками! Это же парты!

Неужели это правда?! Значит, сев в этот поезд, Йонте просто сменил школу?!

Незнакомец смотрел на Флинн так, словно теперь тоже находил этот разговор странным.

– Ну да, – сказал он, кивнув в направлении хвоста поезда. – Школа. Поезд. Интернат на колёсах. Уравнение несложное, правда? – Усмехнувшись, он отвернулся, чтобы сесть за ближайший из многочисленных столиков.

– Но… значит ли это… – Флинн осеклась. Неужели она действительно жила в такой дыре, если ещё ни разу не слышала об интернате на колёсах под названием «Всемирный экспресс»? Ведь о чём-то таком она бы уж точно знала. Это же гениально! Может, она могла бы тут учиться?