дед не дал закончить фразу начальнику школы, «неуважительно» перебив старшего по званию, — вы же понимаете лучше меня, что я ничего не могу вам рассказать?

— Понимаю, Ваня… — Капитан государственной безопасности печально кивнул, хотя по его лицу было видно, что с такой фантастической тайной он никогда в жизни не сталкивался и многое бы отдал, чтобы узнать её секрет. — Эти люди, надеюсь, тоже…

— Эти люди, товарищ капитан государственной безопасности, — дед, взяв начальника школы особистов под руку, утащил его в сторонку, — представляют такую ценность для нашей страны… Что я даже оценить её не в состоянии… Да и не моего ума это дело — пусть компетентные люди этим занимаются. Но из-за них меня фрицы в Берлине едва живьём не сожрали! Едва ноги унесли — видел, в каком мы состоянии?

— Так ты сюда… из самого Берлина… через вот эту вот… светящуюся хреновину? — Офонарел от услышанного начальник школы, сделав соответствующие выводы.

— Да, и это я вам, Владимир Харитонович, по большому секрету говорю, — сказал дед. — Потому что знаю, что человек вы надёжный и за языком следить умеете… Меня вот научили этому в своё время, за что отдельная благодарность! — Дед протянул руку капитану госбезопасности, и тот её с чувством пожал. — Да и знаю, как вы ко всему необычному тянетесь… — Дед усмехнулся. — Беляева[1] вон, всего до дыр зачитали. А у нас, Владимир Харитонович, дела почище фантастических романов творятся! Но пока — это особо секретная гостайна! Так что считайте, я вам ничего не говорил. А лучше — забудьте как страшный сон!

— Спасибо, Вань! — Шарманазашвили вновь уважительно пожал руку моему старикану, и они вновь подошли к нам, считая, что их разговор никто из нас не слышал.

Ну, не слышал разговор разве что профессор Трефилов, а вон мы с Томом (думаю, что у него слух и получше моего развит, хоть и не такой, как его поистине фантастическое обоняние) всё прекрасно слышали. Но капитан-то этого не знает, да и дедуля тоже, они с профессором пока еще в самом начале сложного и полного опасностей пути одарённого. Хотя, кому сейчас легко? Война…

— Товарищи, а давайте я вас для начала в душ отведу… — Бросив взгляд на подсыхающие кровавые сосульки в бороде Тома, предложил начальник школы. — Душ, хоть и летний, но вода еще вполне нагревается — солнце еще греет…

— Ейс, отльично! — Бомбадил растянул губы в своей неотразимой улыбке.

Только на его изодранной роже сплошь залитой кровью, это смотрелось несколько жутковато. Ну, да, когда вот так ухмыляется такой высоченный шланг, пусть и несколько худоватый, но жилистый, даже мне становится не по себе. Хотя мне известна вся подоплёка событий.

А вот тому, кому ничего не известно про Бомбадила, сразу разные нехорошие мысли в голову лезут. Как, например, капитану госбезопасности, которые я практически без напряга «снял» с его ауры. Да и самих мыслей, как мне показалось, тоже коснулся… Дар растет, прогрессирует понемногу и я почти читаю… Ну, или думаю, что читаю… Если выдастся у меня свободная минутка, нужно будет потренироваться «на кошках»…

После такого ответа лицо у Владимира Харитоновича вытянулось, словно было слеплено из пластилина.

— Иностранец? — немного нервно спросил он у деда.

А разве это не видно даже невооруженным взглядом? Да какой советский гражданин будет таскать такую крикливую и несуразную одежду, если только он не работает в цирке? Добавьте туда огненно-рыжую растительность на лице, которая тоже, так скажем, не вкладывается в обычные рамки, приличествующие строителю коммунизма, ну, или на худой конец, социализма, и всё — сразу появляется железобетонная уверенность, что это не наш человечек!

Думаю, что Шарманазашвили спросил просто по инерции, после того, как услышал иностранный акцент. Такому спецу, как он, да еще и натаскивающему в особой школе разведчиков, это ли не понимать? Просто, навалилось на него слишком много, да еще такого, что абсолютно не втискивалось в обычные «бытовые» рамки. Вот немного мозг и сбойнул, слегка перегревшись от увиденного.

Не каждый же день выползают люди из светящейся хреновины, да еще и утверждающие, что перенеслись в Барвиху из самого Берлина! Просто немыслимо на сегодняшний день. Но я видел по ауре капитана госбезопасности, что уверенность и хладнокровность уже возвращаются к начальнику школы. Что-то, а психика у этого чернявого горца — железная, да и к стрессам он весьма устойчив.

Даже не знаю, что случилось бы, если бы на долю большинства моих современников, тех — из будущего, свалилось бы зараз столько испытаний, сколько довелось перенести простым людям из этого времени — Первая мировая война, революция, гражданская, Вторая мировая…

Ведь они, да и я в том числе, куда как слабее в моральном плане наших поистине железных предков, из которых разве что гвозди не делали… Изнежились мы, привыкли к комфорту, растеряли боевую злость… Так и хочется повторить слова поэта: да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя: богатыри — не вы[2]!

— Да, иностранец, — подтвердил Чумаков, оторвав меня от размышлений, нахлынувших так не кстати, — наш британский союзник. Его помощь в прошедшей операции была просто неоценимой, но уйти от фашистов он бы уже не смог. Вот и пришлось эвакуировать вместе со всеми…

— А этот? — резко спросил «горячий грузинский парень», ткнув в меня пальцем. — Надеюсь, не настоящий эсэсовец?

— А этот эсэсовец, товарищ капитан государственной безопасности, тот самый товарищ Чума…

— Который в одиночку целую танковую дивизию фрицев в расход пустил? — Теперь грузин натурально едва во мне дырку своим взглядом не протер.

Похоже, что слух о моих непомерных подвигах бежит далеко впереди меня. По крайней мере в «коридорах» наркомата государственной безопасности — точно! А как же, твою медь, секретность?

Хотя, слухи о том, что свой русский парень может вот так запросто похоронить дохренища фрицев, и уничтожить массу техники — основательно поднимают боевой дух на невиданную ранее высоту. Пусть даже только в среде чекистов. Зато фрицев такие слухи должны заставлять трястись до усёру — вдруг это и не слухи вовсе, а какая-нибудь русская вундервафля?

Ведь с русских станется изобрести что-то настолько убийственное, что они сами же и ужаснутся. И мои «подвиги», когда их всё-таки рассекретят и обнародуют, обязательно войдут в учебники истории! А я стану первым ведьмаком героем Советского Союза… Ладно-ладно, шучу! Размечтался товарищ Чума не