– А можно, я сам разделаю ее? – предложил Глеб. – Мне нравится делать приятные вещи.

– Что ж, если тебе это доставит удовольствие, то пожалуйста. Ты же знаешь, я не люблю возиться с горячей птицей.

– Поэтому и набиваюсь в помощники.

– Думаешь взять кусочек побольше? – пошутила Ирина, – Да уж, выберу самый лучший.

Но самый лучший и аппетитный, на его взгляд, кусок Глеб положил на тарелку Ирине. Как и всегда, когда он волновался, аппетит у него был прекрасный. И Глеб ел и ел, поглощая один кусок за другим.

А вот Ирина ела не спеша, радуясь тому, с каким аппетитом ест Глеб.

– У меня такое впечатление, что ты где-то работал, разгружал вагоны или переносил ужасные тяжести.

– С чего ты взяла?

– Ты ешь и не можешь остановиться. Даже на меня не глядишь.

– Извини, – вздохнул Глеб, откладывая вилку и нож.

Его тарелка была абсолютно чистой. – Я хотел есть и глядеть на тебя, но… – Что?

– Как всегда – не получилось.

Глеб подлил еще вина, и в это время зазвонил телефон.

– Ну вот, это, наверное, он, и, конечно, некстати.

– Думаешь? – спросил Глеб.

Ирина лишь недовольно кивнула. Глеб взял трубку, но ничего не сказал.

– Алло! Алло! – послышался из трубки знакомый голос.

Глеб узнал, кто звонит.

– Да, я слушаю, – сказал он.

– Добрый вечер.

– Добрый.

– Как бы нам встретиться? Есть серьезное предложение.

– Что ж, можно устроить. Давайте завтра.

– Где? – спросил мужчина и вздохнул.

– Там, где мы виделись в последний раз, и в то же время, – Сиверов не сомневался в памяти своего немногословного собеседника.

– Хорошо. Значит, до встречи.

Глеб положил трубку. Он услышал тот же знакомый щелчок и окончательно убедился, что его телефон и телефон Ирины прослушиваются. Но навряд ли кто-то из тех, кто занимался прослушиванием, мог догадаться, где и в какое время, а тем более с кем Глеб Петрович Сиверов собирается встретиться. Ведь по посторонним шумам агент по кличке Слепой понял, что на этот раз звонивший воспользовался не своим служебным телефоном, а таксофоном в каком-нибудь людном месте.

Глеб переложил трубку на комод, чтобы она не мозолила глаза, и подмигнул Ирине, которая с нетерпением и настороженностью смотрела на него.

– Ну, кто это был? Он?

– Да, это был он. И ты угадала все совершенно точно. Этот человек не молод и действительно занимает довольно… – Я поняла, поняла, занимает высокий пост.

– Можно сказать и так.

– Мне хочется верить, что прямо сейчас ты никуда не уйдешь.

– Сейчас – нет, – Глеб уселся напротив Ирины и поднял бокал с красным вином.

– За тебя, дорогая.

– За нас, Глеб, за нас.

– Да, Ирина, за то, что ты умеешь ждать.

– Ох, не умею, Глеб! – Ирина вздохнула, и Глебу показалось, что она вот-вот расплачется, причем расплачется так сильно, что он никогда не сможет ее успокоить.

Наталья Евстафьевна Малашкова с двумя сумками в руках тяжело поднялась на третий этаж. Сил больше не осталось, она устало вздохнула, поставила сумки с продуктами на ступеньку. Ей предстояло подняться еще и на четвертый – туда, где располагалась ее квартира, туда, где ждал ее муж.

Дверь одной из квартир на третьем этаже открылась.

– О, Наталья Евстафьевна! Как я рада вас видеть! – Малашковой улыбалась невысокая розовощекая соседка в коричневом платке.

– Добрый день, – Малашкова попробовала улыбнуться, отвечая на приветствие.

Соседка возилась со связкой ключей, затем крикнула в квартиру:

– Дина, Дина, тебя еще долго ждать? Я ухожу, останешься без прогулки.

Из квартиры послышался веселый лай, и на площадку, протиснувшись между хозяйкой и дверью, выкатилась лохматая болонка, аккуратно расчесанная и невероятно толстая. Собака и хозяйка были удивительно похожи друг на друга.

– Хорошая моя, хорошая, – воскликнула, увидев болонку, Наталья Евстафьевна. – Только вот дать тебе нечего. Но, думаю, завтра я тебе обязательно принесу что-нибудь вкусненькое.

– Только не несите, Наталья Евстафьевна, рыбьи кости, прошлый раз… – Нет-нет, рыбу я как раз сегодня не купила. Может, и зря.

– А что, у вас будут гости?

– Да, обещали дочка с мужем подъехать. Внуков хочется посмотреть, давно не виделись. А самой ехать к ним не получается.

– Как ваше здоровье? – осведомилась словоохотливая соседка.

– Да ничего, ничего, скрипим с моим Анисимом Максимовичем.

– Он-то как?

– Тоже ничего. Правда, простыл, кашель его замучил. Спать трудно, да и мне это мешает.

– А вы ему, Наталья Евстафьевна, варенья малинового с чаем.

– Дала я ему варенье, а он и говорит: «Лучше бы ты, Наташа, мне сто граммов коньяка налила, или сто пятьдесят, это на меня подействует. А твое варенье, твой чай… Только в туалет все время бегаешь».

– Да, все они, мужчины, такие. Им бы только выпить. Уж я-то знаю, двоих мужей перетерпела. А сейчас хочу еще раз выйти замуж.

– Ой, Анна Павловна! Может, не стоит?

– Почему не стоит? Мужчина хороший, положительный, разведенный.

– Разведенный – это хуже всего, – заметила Наталья Евстафьевна, с трудом наклонилась и погладила болонку, которая прилегла у ее ног.

– Пойдем же, пойдем, чего разлеглась? – сказала розовощекая Анна Павловна, пристегивая длинный поводок к ошейнику.

– Далеко идете?

– Пойдем, хоть по двору погуляем, а то мечется по квартире, лает, спать не дает. А как ваш зять Федор? – Анне Павловне не представляло никакого труда припомнить имена всех родственников Малашковой.

– У него-то все прекрасно, – с гордостью за зятя сообщила Наталья Евстафьевна.

– Все там же работает?

– Да, там же. Почти каждый день оперирует. Иногда по две, а иногда и по три операции в день.

– Хотела бы я, если уж придется, – со странной улыбкой на полных губах сказала соседка, – попасть на операцию к нему – туда, в эту специальную больницу.

Говорят, там здорово, по одному человеку в палате, оборудования всякого, аппаратуры заграничной – море… А кормят! И бесплатно все это.

– Да где уж нам!