Я открыл сейф, помимо чековой книжки там были толстые пачки долларов. «По десять тысяч каждая», – наметанным взглядом определил я. Пачек было не так уж много. Меньше, чем я ожидал увидеть…

От шефа не ускользнула пауза, которую я сделал, прежде чем перевести взгляд с долларов на чековую книжку.

– К черту чек, – сказал он. – Бери пять пачек, пятьдесят тысяч, – и, видя, что я медлю, сердито повторил: – Бери же, они твои.

Поколебавшись, я нашел в себе силы сказать:

– Я не возьму, шеф!

– Бери больше, сто! Бери, только сделай операцию!

– Я не возьму, – уже решительно повторил я.

– Ты не будешь меня оперировать?

– Буду. Но не за деньги.

Предложенных и невзятых денег было жаль, даже очень, но я чувствовал, что поступаю правильно. А, может быть, я полагал, что эти деньги и так будут моими… Бога бы спросить. Но был ли над нами Бог?

Я демонстративно закрыл сейф и вернул ключ шефу, твердо глядя ему в глаза:

– Мне сейчас нужны не деньги, а хороший скальпель…

Шеф следил за мной, не отрывая глаз, как режиссер в поставленной им пьесе за актером, которому он доверил главную роль, ища сценической неправды, больше – неправды жизни. Ища и, возможно, не находя. Теперь он был благодарен мне, теперь он гордился мною, теперь он был за меня, то есть за себя, спокоен.

Но, черт побери, оставалась и моя сторона, моя роль, мое отношение к его постановке. А она, эта постановка, с каждым часом нравилась мне все меньше и меньше.

Естественно, скальпеля на борту не было, но разных ножей на нашем камбузе – предостаточно; был и универсальный нож из толедской стали с набором всяких прибамбасов от ножниц до пинцета, не то перочинный, не то боевой, во всяком случае, такое лезвие до сердца вполне достанет. Подарок шефа мне на день рождения. Но самое главное – в аптечке у нас был новокаин.

Вид раны меня огорчил – она вспухла, даже на ладонь от пулевого отверстия бледная кожа шефа отливала краснотой и болезненно реагировала на прикосновения. Из отверстия сочилась черная сукровица. Я очистил рану спиртом, потом перекисью, сделал новокаиновую блокаду, и ввел вдоль пулевого отверстия зонд, точнее, обработанный огнем и спиртом шомпол от пистолета, из которого стрелял шеф. Пуля не прощупывалась. Я попытался расширить зону поиска – безрезультатно. Скорее всего, пуля ударилось о ребро и ушла, застряв где-то в мягких тканях – показать ее теперь мог только рентген. Но даже если бы мне удалось нащупать пулю – как бы я ее вытащил? Для этого применяют специальный пинцет, который имеет захват в форме пули, а так… Я был знаком с азами военно-полевой хирургии и понимал, что при таких инструментах больше здесь ничем не поможешь. Оставалось лишь немногое – спирт, тампон, тугая повязка…

Шеф стойко перенес неудачную операцию, впрочем, боль к нему вернулась лишь после того, как кончилось действие новокаина. Он понял и без моих объяснений, что пулю я не нашел, и молчал. В его молчании не было осуждения. Он просто молчал, обдумывая ситуацию.

– Нужно в клинику, – виновато сказал я. – И как можно скорей. Желательно сегодня же оказаться на берегу. Иначе возможны осложнения.

– Да, похоже, осложнений не миновать, – спокойно сказал шеф. – Поскольку нам светит только тюремная клиника. Мне, то есть, не тебе.

– Ну почему, шеф? – возразил я, все еще оглушенный своей неудачей.

Шеф чуть повернул голову в мою сторону – повернуть больше мешала боль – и сказал, глядя в иллюминатор:

– Что, тупильник включаем? Меня, блин, Интерпол ведет. Я в агента попал… тебе мало?

– Может, ничего страшного, шеф? – Я встал перед ним, чтобы ему не нужно было крутить головой.

– Какая разница. Первый раз стрелял в человека… и попал. Форменный абсурд. Я не знал, что это агенты. Они же в штатском. Я думал – обыкновенный рэкет. Один из них что-то крикнул и наставил на меня ствол. А у меня рука была в кармане – я за сигаретами полез. А там пистолет на взводе. Думал, мало ли что… Я из кармана и выстрелил. Само собой получилось. Оба упали на пол, а я побежал. Потом один вскочил и за мной. Уже на пирсе меня зацепил… Потом уже я сообразил, что они из Интерпола – они мне кричали, да я не врубился со страху.

– А Саид?

– Саид их и вызвал. Только его не было – отсиживался где-нибудь за углом… Турок, блин…

– Он все время улыбался, я думал, он – просветленный.

– Он улыбался, потому что такая работа. Он должен вызывать симпатию и доверие. Профи, блин… Обвел нас вокруг пальца, как каких-то навозных дрозофил.

Я хохотнул, будто шеф сказал что-то смешное. На самом деле я искал его прощения.

– Дрозофилы – это плодовые мушки, шеф, очень маленькие.

– Вот именно, очень маленькие…

Я понял, куда клонит шеф – ведь Саида вместе с его яхтой нанимал я. Но как я мог знать?

– Но почему Интерпол, шеф? Кому мы насолили? – Я специально говорил «мы», хотя понимал, что я тут сбоку припека.

– Кому-кому… Почем я знаю. Могу только догадываться.

Чувствуя, что шеф разоткровенничался, я осмелел:

– Ты не звонил первому? – Первым у нас был наш человек в правительстве, заместитель министра.

– Вчера звонил. Секретарша говорит, что болен. А я думаю, что снят. Видимо, оттуда дует. Прокуратура им занимается.

– Это он нам деньги переводил?

Шеф внимательно глянул на меня, словно прикидывая, не взять ли меня в долю, и сказал:

– Живи спокойно, Андрюша…

Я извинился за свою назойливость. На самом деле мне было все равно – что там, наверху. Я просто заговаривал ему зубы, я просто проверял, насколько прочно мое положение, в свете, так сказать, случившегося…

– Да, спокойствие превыше всего… – продолжал шеф, снова глядя в иллюминатор. – Если бы только нас оставили в покое. Ночью не нашли, но сейчас у них больше шансов. Еще вертолет пришлют…

– Брось, шеф, – сказал я, – кто мы такие, что бы так уж…

– Вот и мне бы хотелось их в этом убедить. Но это же Европа, Запад, это же не Россия. Там с любым можно договориться, даже с президентом… А тут закон, тут живут по закону. Тут людей-то нет – одни законопослушные зомби.

Помнится, в России шеф разглагольствовал с точностью до наоборот, но, как ни смешно, и то и другое было, пожалуй, верно. Поэтому я молчал.

– Тут, куда бы мы теперь ни плыли, – продолжал шеф, – нас везде ждет Интерпол. И самое лучшее… – он сделал паузу, – самое лучшее вам с Макси меня убить, разделить поровну содержимое сейфа… Вас не тронут, скажете, что шеф остался на берегу…

Говоря всю эту чушь, шеф, на которого находили иногда приступы мазохизма, испытующе смотрел на меня – опять проверял на вшивость. Похоже, ему было действительно плохо.