Он знал один укромный скверик с небольшим открытым кафе в нескольких минутах ходьбы и решил скоротать там часок за пинтой-другой легкого эля…

Посетителей в кафе не было. Александр Ильич заказал себе пива, уселся за пластмассовый столик и от нечего делать принялся разглядывать окрестности.

Вот за металлическим ограждением живописный, поросший кустами склон Лох-Нора. Вот фигурно подстриженная живая изгородь из терновника. Вот клумба, на которую высаживает с тележки рассаду садовник в зеленом комбинезоне.

Совсем еще мальчик.

Какие грациозные движения, какие позы, какая фигурка… И светло-русые локоны из-под форменной каскетки… Северный Адонис…

Вот юноша разогнулся, утер лоб. Лерман ахнул про себя от свежей, чистой красоты лица…

Взгляды их встретились. Сердце Александра учащенно забилось.

– И не тяжело вам так, весь день внаклонку? – срывающимся от волнения голосом спросил он.

Северный Адонис улыбнулся в ответ. Зубы были так себе.

«К дантисту, – бухнуло в голове Лермана. – К самому лучшему. Непременно».

– Передохните немного, – предложил он. – Кружечку эля?

– Я на работе, – с удивительно милым акцентом ответил юноша.

– В таком случае, сигарету?

Александр Ильич достал серебряный портсигар. Сам он не курил, но привык носить с собой. На всякий случай. Например, подобный этому.

– Не откажусь.

Скинув на тележку рабочие рукавицы, Адонис подошел, потянулся к услужливо раскрытому портсигару. Александр вывернул руку так, чтобы пальцы юноши коснулись ее. От этого прикосновения словно электрический разряд прошел по телу.

– Присядьте, – хрипло сказал Александр. – Надеюсь, вас не уволят, если вы посидите со мной минутку.

– Если минутку, то не уволят. – Юный красавец вновь улыбнулся, на сей раз одними губами, чуть припухлыми и по-молодому яркими.

– Александр Лерман, – представился Ильич, поднося зажигалку.

– Роберт.

– Роберт… А еще?

– Просто Роберт.

– Как угодно… Давно здесь работаете, просто Роберт?

– Второй день… И последний. Меня наняли на два дня.

– А потом? Каковы планы на ближайшее будущее?

– А вы можете что-нибудь предложить? – Подозрительность в голосе сочеталась с заинтересованностью, мелькнувшей, как хотелось надеяться Лерману, во взгляде больших и влажных светло-серых глаз.

– Я могу предложить многое. И самое разное… Слушайте, просто Роберт, если вам нельзя выпить пива здесь, может быть, заглянем в какой-нибудь паб на Королевской Миле и там все обсудим? Там есть несколько весьма пристойных…

– Но мне надо закончить высаживать рассаду, а потом еще дорожки присыпать…

– Я подожду…

К черту выставку. К черту Холируд. К черту Анну и к черту мисс Дарлин!..

– И все-таки, почему просто Роберт? Без фамилии? – спросил Александр, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом его Адонис наворачивает ростбиф со сливовой подливкой. – Признавайтесь, вы тайный агент?

– Да какой там агент? Просто никак не привыкну, что теперь могу уже не стесняться такой фамилии.

– Теперь? А почему вы должны были стесняться ее прежде?

– А потому, что там, где я родился и вырос, во всех школах в обязательном порядке изучали русский язык.

– О!.. А позвольте полюбопытствовать, где же вы родились и выросли?

– Таллинн, Эстония…

История Роберта походила на историю Анны в том, что он тоже оказался здесь благодаря проживающим в Великобритании родственникам. Родственники эти были детьми боцмана эстонского торгового судна, экипаж которого в полном составе сошел на берег в Бристоле, когда моряки узнали, что их родная Эстония насильственно присоединена к Советскому Союзу.

– В сороковом году, – добавил Лерман.

– Вы первый из англичан, кто про это знает! – воскликнул Роберт. – Многие вообще не слыхали про Эстонию.

– Во-первых, я не англичанин, а шотландец, во-вторых, я историк, куратор Национального исторического архива… Но продолжайте, прошу вас.

Вся семья Роберта давно уже мечтала перебраться на Запад, но до горбачевских послаблений сделать это было практически невозможно. В конце восьмидесятых из советской тогда еще Прибалтики начали выезжать многие, главным образом, в Швецию или Финляндию. По просьбе Эвы, матери Роберта, ее английские родственнички выслали приглашение, но на этом сочли свою миссию законченной и, когда таллиннское семейство со всем нехитрым скарбом прибыло в Лондон, даже на порог не пустили. После многомесячных мытарств семья осела в Эдинбурге. Старший брат, работавший грузчиком в Таллиннском порту, нашел здесь работу по специальности. Сестра-студентка устроилась стриптизершей в сомнительный ночной клуб. Отец инженер и мать завклубом получали мизерное социальное пособие, а Роберт перебивался случайными заработками. Жили все в двух комнатках матросского бордингауза и с тоской вспоминали прежнюю свою четырехкомнатную квартиру с видом на парк Кадриорг.

– А у меня просторный двухэтажный домик в Грэндже, это вполне престижный пригород Эдинбурга, – как бы невзначай бросил Александр. – Мы живем вдвоем с престарелой родственницей. Не считая служанки, разумеется.

На это юный Роберт лишь печально вздохнул.

– Что бы вы сказали, если бы я предложил вам пожить у нас. Восемь комнат на двоих – вполне можем потесниться…

– Но… Но мне не по карману такое жилье…

– Что-нибудь придумаем. Например, вы могли бы привести в порядок мой сад.

– Да я вообще-то не ас в этом деле… Если честно – ни в каком деле не ас. Разве что английскому в школе прилично научили, но здесь этим не заработаешь…

– А вы соглашайтесь, Роберт. Хозяин я добрый. Очень добрый. – Лерман накрыл ладонь юноши своей и ласково заглянул в глаза. – Кстати, вы так и не назвали мне свою фамилию.

Роберт опустил глаза и промямлил что-то неразборчивое.

– Что-что? Повторите, пожалуйста, погромче.

Роберт набрал воздух в легкие и выпалил:

– Отсосон!

– Как вы сказали? Отсосон? Роберт Отсосон? Не понимаю, чего тут стесняться. Редкая, но вполне нормальная прибалтийско-скандинавская фамилия.

– Но только не по-русски… На русском уличном жаргоне, если ударение перенести с первого слога на последний, это знаете что означает?..

Роберт склонился к самому уху Лермана и зашептал. Александр Ильич расхохотался.

– Простите… простите, милый Роберт… – залепетал он, отдышавшись и утерев слезы. – Я ни в коем случае не хотел вас обидеть и не хочу… Но если бы вы знали… Если бы вы только знали… Давайте-ка, дорогой друг, закажем шампанского по этому поводу!