– Здорово! – согласилась Джули. – А когда он возвращается?

– Это неизвестно, – проговорила Селеста. – Он путешествует по миру уже много месяцев, и у него еще длинный список мест, которые он желает посетить. И куда бы он ни приехал, он находит себе работу или помогает волонтерам. Так что он не какой-нибудь там избалованный золотой мальчик, который решил устроить себе бесконечные каникулы. Возможно, он даже взберется на Килиманджаро.

– Лично я ужасно боюсь высоты, – вставила Эрин. – Но Финну хватит на это подготовки. Он поднимался на Денали[5] и на Рейнир[6].

– Правда? – удивилась Джули. – Это впечатляет.

Мэтт откашлялся и театрально потянулся через весь стол за еще одной коробкой еды.

– Он действительно поднимался. Я покажу фотографии, – сказала Селеста.

Эрин улыбнулась.

– Финн с детства любит приключения. Однажды, когда ему было восемь лет, я пришла домой с работы и увидела его на телефонном столбе у нашего дома. Няня болтала по телефону и не заметила, что ее подопечный залез на высоту двенадцати метров. Конечно, я ее тут же уволила. А когда спросила у Финна, что на него нашло, он сказал, что пытался заглянуть в окно Элли Ливингстон.

– Хотел подсмотреть за одноклассницей?

Эрин рассмеялась.

– За ее мамой. Миссис Ливингстон была польщена, когда услышала об этом. Она прислала нам печенье и благодарственную записку. Финн был таким интересным ребенком. – Эрин крепко сжала пальцами салфетку, промокнула губы и встала. – Очень не хочу от вас уходить, но мне пора.

– Пойдем домой вместе, – сказал Роджер. – Сегодня чудесный вечер. Я закончу примерно в одиннадцать. Ты будешь готова к этому времени?

– Да, отлично. Джули, можешь завтра взять нашу машину, когда поедешь смотреть квартиры. Ключи висят на кухне. Мы оба рано уходим на работу, так что увидимся за ужином? Надеюсь, ты расскажешь мне, что нового у твоей мамы. – Эрин придвинула стул к столу. – Ну все, хорошего вечера вам!

В следующую секунду Эрин и Роджер уже выбежали из дома. Джули за это время даже не успела бы произнести слово «трудоголики». Они с Мэттом осталась на кухне наедине с Селестой и Картонным Финном.

Мэтт отодвинул стул и, криво усмехнувшись, взглянул на Джули.

– Ну как, достаточно необычно?

Джули разглядывала лицо Селесты, внимательно изучавшей каталог предметов колледжа Уитни. Они просидели на этом диване последние полчаса, взвешивая достоинства и недостатки дисциплин, из которых Джули нужно было составить свое расписание. Удивительно, что тринадцатилетняя девочка могла так корпеть над списком учебных курсов. Вместе с тем, ее помощь оказалась на удивление ощутимой. Джули даже начала привыкать к ее речи, которая звучала слегка чересчур официально.

Теперь в доме было прохладно – кондиционер работал на полную мощность, – и Селеста натянула на себя тонкий плед. Джули поставила ноутбук на колени и, опустив пальцы на клавиши, бросила взгляд на Селесту, которая что-то писала в справочнике.

– Так какой из курсов английского я беру? Тот, что начинается в восемь тридцать?

– Нет. Английский у тебя в десять по вторникам и четвергам, а введение в психологию в полдень в понедельник, среду и пятницу. Запиши номера этих курсов. – Селеста указала на нужную страницу и подождала, пока Джули перепечатала цифры. – Понимаешь, нужно быть абсолютно готовой к утру пятницы, иначе тебе не удастся составить расписание так, как ты хочешь. По крайней мере, сможешь зарегистрироваться через интернет и не будешь вынуждена ждать в очереди, полной неприятных людей.

– Значит, ты считаешь, что все мои однокурсники будут неприятными? А я надеялась с кем-нибудь подружиться, но теперь даже не знаю…

Селеста захлопнула справочник.

– Обычные люди могут становиться крайне неприятными, когда попадают в неприятные ситуации.

– Это правда. В таком случае ты права. Я рада, что смогу зарегистрироваться из дома.

Селеста откинула голову на спинку дивана.

– Дома у тебя было много друзей? А как насчет парня? Наверняка у тебя есть парень. Он очень хорош собой?

– У меня дома до сих пор много друзей. Они не исчезли, когда я уехала. Просто теперь, когда я в Бостоне, мы будем реже видеться. Раньше у меня был парень, и, да, он был симпатичным. А еще безмозглым и надоедливым.

– У тебя есть их фотографии? – спросила Селеста.

– Конечно. – Джули открыла программу для просмотра фотографий и стала листать альбомы, пока не нашла снимки, сделанные в августе. – Это фото с моей прощальной вечеринки. Мама устроила ее у нас во дворе. Мы жарили барбекю.

– Большая была вечеринка? Выглядит восхитительно! – проговорила Селеста, затаив дыхание.

– Ага. С хот-догами, салатом из слипшихся макарон и тортом, на котором мое имя написали с ошибкой. В общем, полный комплект удовольствий. Так, тут я с Кирстен и Мариам. А здесь Эми и моя мама. – Джули листала бесконечные фотографии, и практически про каждую из них Селеста задавала вопросы, требуя подробностей.

– А у тебя есть фотография отца?

Джули продолжила листать фотографии.

– Неа. Он был тогда в командировке. Но зато в качестве подарка он прислал мне самый технически навороченный телефон. И он позвонил во время вечеринки. А вот и торт. Классный, правда?

– А кто это? У вас играла настоящая группа? Это твой парень? Какое прелестное у тебя платье. – Селеста хотела знать все детали. – Где ты его купила? Как ты в него влезла и как потом сняла? У тебя тут такая огромная грудь! Неудивительно, что у тебя был парень!

– Во-первых, это платье не такое уж и узкое. Оно просто сшито по талии. И грудь у меня обычного размера. Между прочим, мы тут не мою грудь обсуждаем. Но, да, вечеринка прошла весело. Я не хотела ничего пафосного, так что все было идеально. А как ты отмечаешь дни рождения?

Селеста смотрела прямо перед собой, словно ее заворожило что-то, стоявшее на полке.

– Я больше не устраиваю вечеринок. Они обычно не слишком хорошо для меня заканчиваются, – сказала она прямо. – Мы обязаны показать Картонному Финну это красное платье. Ему безумно понравится! А еще то фото, где ты получаешь аттестат. Ты там такая счастливая.

Селеста сбросила с себя плед и пошла в комнатку, находившуюся рядом с холлом, – она оставила вырезанную фигуру брата у пианино. По словам Селесты, Картонный Финн ненавидел играть гаммы, но знал, что Эрин ни за что его не простит, если он будет отлынивать. Видимо, даже картонные дети чувствуют, что обязаны угождать родителям.