С ними не всегда было легко, но я понимал: личности всегда нас так или иначе формируют. Самоутверждение, как и профессиональное утверждение на этом фоне, гораздо богаче. Когда перед тобой постоянно стоит задача быть достойным оппонента, ты будешь карабкаться, пробиваться локтями, читать учебники и профессиональную литературу, находить что-то еще для собственного профессионального роста. В моей жизни таких испытаний на грани вызова было достаточно много. И до сих пор считаю: для любого руководителя этот путь намного полезней любого другого. Почему? Потому что среди дураков тебя стремительно засосет трясина лени и серости. Если ты в ней не погибнешь, то станешь таким же средненьким и убогим, как те, кто вокруг тебя. Да, можно получать хорошую зарплату, но по большому счету никому ты в этой жизни не будешь нужен.

Понятно, что я не сильно об этом в те годы задумывался. Получить менее чем за три года доступ к элите, которая работала в спорте, было в определенном смысле неимоверным счастьем.

Люди встречались разные. В том числе и законченные мерзавцы, которых в окружении любого человека по мере его профессионального роста всегда становится больше, чем в начале пути. По этому поводу могу разве что вспомнить анекдот. Гаишник останавливает водителя и говорит ему:

— От вас пахнет. Вы пьяны?

Тот переспрашивает:

— Что, плохо пахнет?

— Ужасно.

— Ну, отойди тогда подальше, если не нравится.

Точно такого принципа я придерживался в своей жизни: не нравится человек — дистанцируйся. Главное — самому не стать таким же. А для этого ты должен сам поставить перед собой шлагбаум и никогда не переступать определенный порог. Все остальное — ерунда.

* * *

В 1969-м, когда Павлов проработал в должности спортивного министра почти год, в Спорткомитете одновременно ушли на пенсию два человека — начальник отдела горнолыжного спорта и начальник велосипедного отдела. В связи с этим меня внезапно пригласил на беседу заместитель Павлова — Георгий Михайлович Рагульский.

Когда я подъехал к нему в Спорткомитет, Георгий Михайлович пригласил меня к себе в кабинет, побеседовал на разные темы. Все это — под тем предлогом, что просто хотел познакомиться. О том, что мне собираются предложить в Спорткомитете какую-то работу, не было даже речи.

Через день мне позвонил начальник отдела велосипедного спорта Михаил Иванович Семенов — он как раз был одним из тех двух сотрудников, которые собирались уходить на пенсию. На тот момент Михаил Иванович был старейшим из всех специалистов, кто работал в велосипедном спорте. Большая умница, да и по жизни человек совершенно замечательный. Мне он сказал:

— Слушай, тебе надо бы к Анатолию Ивановичу Колесову заехать.

С Колесовым мы уже были знакомы, встречались на каких-то мероприятиях. Сам он тогда только-только сошел с тренерского ковра — и сразу был назначен на руководящую должность. Его назначение было одним из экспериментов Павлова по омоложению руководящего состава.

Колесов мне и сказал: приходи, мол, ко мне начальником отдела велосипедного спорта — вместо Семенова.

Я, признаться, растерялся. Начал было объяснять, что накануне меня Рагульский в соседнем кабинете «допрашивал»… Анатолий Иванович рассмеялся:

— В горные лыжи склоняли? Знаю. Георгий Михайлович посетовал, что у тебя нет высшего физкультурного образования, поэтому он не сможет тебя взять. А я беру. Пойдешь?

На тот момент у меня за плечами был только второй курс МОПИ, к тому же заочный. Но Колесов, тем не менее, рискнул взять на себя такую ответственность.

В ЦК профсоюзов против моего назначения не возражали. Вызвали к начальству, пожали руку, пожелали удачи.

Начальником управления прикладных видов спорта тогда был Аркадий Николаевич Ленц. Умнейший руководитель, который сыграл поистине неоценимую роль в моем становлении и благодаря которому я усвоил один из основополагающих принципов руководства. Ленц не стал торопиться убирать из отдела моего предшественника Семенова, а сделал его как бы моим наставником, хотя по тем временам Михаил Иванович казался нам глубоким стариком — ему было 65 или 66 лет.

Этот шаг Ленца сыграл огромную роль. Мы с Семеновым вместе ездили в Тулу проводить соревнования, Он представлял меня великим — Ростиславу Варгашкину, Вадиму Бахвалову, Виктору Капитонову, Анатолию Череповичу и другим — людям, на которых тогда держался весь велосипедный спорт.

Аркадий Николаевич сам был классным методистом и учил нас, а порой и заставлял, идти своим путем, но не пытаться подменять тренера. Тогда в стране вообще было немало по-настоящему великих личностей в области организации. Например, Вениамин Леонтьевич Батаен. Человек-глыба. Легенда велосипедного спорта, заслуженный мастер спорта. Всевозможные связи и рычаги влияния у него, как у спрута, простирались по всей стране.

Такими же глыбами были главный тренер «Динамо» по велосипедному спорту Всеволод Павлович Макаренко, Владимир Архипович Прошин, который возглавлял велосипедный спорт в Вооруженных силах, главный тренер сборной профсоюзов Александр Иванович Симаков, глава омского велосипедного центра Леонид Иванович Живодеров. Это были люди такого профессионального уровня, закваски и закалки, что разговаривать с ними с позиции начальника было просто самоубийством.

В самом Спорткомитете в том же управлении сводного планирования сидели люди, чья роль на первый взгляд была не бог весть какой заметной, но это были мастодонты управления, потрясающие знатоки технологии спорта, его методик. Мне почему-то запомнилось, как Александр Сергеевич Чикин, который занимался в нашем отделе статистикой и постоянно заполнял цифрами какие-то амбарные книги, увидел, как я написал в каком-то документе «велоспорт», одернул меня:

— Запомни, молодой человек, велоспорт — это извращение. Ты же сам велосипедист? Значит, обязан писать в документах правильно: велосипедный спорт.

Вроде бы мелочь, а таким путем прививалась любовь к четкости, грамотной речи, грамотному письму, уважению к собственной профессии. И таких примеров было много.

* * *

Велосипедный спорт в нашей стране был в те времена в большом фаворе. Достаточно было хотя бы однажды приехать в Тулу и посмотреть, как проходят чемпионаты СССР. Тула была, пожалуй, единственным в стране городом, где на трибунах можно было увидеть старушек совсем преклонного возраста, но не с семечками или вязанием, а с секундомерами. У нас в то время был такой судья Всесоюзной категории — Василий Никитич Евдокимов, с лысой, как биллиардный шар головой. Однажды он судил спринт и в чем-то серьезно ошибся. Так вот эти старушки немедленно сочинили частушки и начинали распевать их во весь голос, как только Евдокимов появлялся на стадионе:

Главсудья наш — экстра-класс:

Василь Никитич Фантомас!

Такое количество зрителей, какое собиралось в дни заездов на Большой приз Тулы на трибунах, я видел в своей жизни только один раз — во Франции.