– Когда мы уходим? – спросила я, понимая, что у меня не осталось другого выбора.

Он широко улыбнулся, его глаза засияли от гордости.

– Завтра. На закате.

Его мантия коснулась земли, когда он распахнул дверь, и, когда та захлопнулась за ним, я подошла к окну, глядя, как он удаляется по тропе. Воины из клана Свелл хотели перерезать мне горло, когда их жрец привел меня в деревню. Долгие годы вход в мою лачугу охранял стражник, чтобы никто из племени не попытался обрушить на меня ярость их бога. Но Джоррунд сумел убедить Бекана, что мое присутствие необходимо, ведь такова воля Эйдис.

Он скрылся за деревьями, оставив меня одну в лесу. Крохотная лачуга, в которую он привел меня, стала моим единственным домом. Как бы я ни старалась, но не могла вспомнить лица своей семьи из клана Кирр или свой отчий дом. Они были подобны снежинкам, которые таяли, едва коснувшись земли.

Развязав мешочек, я рассыпала руны по столу, нашла Хагалаз и поднесла руну к лицу. Это была темная руна, олицетворявшая ярость природы и необузданные силы стихии. Гроза с градом всегда наносила раны земле, хотя и дарила ей живительную влагу.

Я вертела руну в пальцах, глядя, как солнечный свет скользит по гладкой черной поверхности. Существовал лишь один способ узнать, какая судьба нам предначертана, а именно – ждать. Что бы там ни придумал Джоррунд, Прядильщики уже ткали узор судьбы. Они растягивали время и вплетали жизнь каждого из нас в этот рисунок.

Я закатала рукав своей рубашки и провела кончиком пальца по узорам на руке. Они усеивали мое тело от лодыжек до самой шеи. Я не помню, откуда взялись эти рисунки, но кто бы ни сделал эти татуировки, он постарался на славу. Извивающееся тело морской змеи с острыми плавниками, распростертые крылья ворона. Волк с обнаженными клыками. Темные пятна, видневшиеся на моих плечах и спускающиеся вниз по спине и на грудь в форме замысловатых спиралевидных узоров, славящих Надр, богиню, когда-то отвернувшуюся от меня. Эти узоры были полны тайн. Лишь человек из клана Кирр мог бы объяснить мне их значение, но мой народ никогда не покидал мысы. Они рождались и умирали на этой промерзшей северной земле. Но если я не сумею разгадать смысл этих символов, то никогда не смогу узнать свою историю. Не смогу познать себя. И я подумала, что, возможно, это наказание, которое обрушили на меня Прядильщики или боги за грехи, совершенные когда-то мной на мысах.

Приоткрыв вырез своей рубашки, я взглянула на широко раскрытый глаз, окруженный венком из дубовых листьев. Это был единственный символ, который я знала, и в тот день, когда он нашел меня, Джоррунд сразу понял, кто я, лишь взглянув на него.

Символ Провидицы.

Я задумалась, что бы он сделал, если бы не увидел этот рисунок. Утопил бы в ледяных водах фьорда? Возможно, именно этот символ стал причиной, по которой мои соплеменники отдали меня в дар морю? Возможно, они наказали меня за то, что я навлекла на них невыносимо мрачную, злую судьбу. Как на Веру.

Я задула свечу, достав из-под стола свою котомку. Я никогда не стала бы своей для клана Свелл. Я уже давно это поняла. Даже спустя столько лет я все еще ощущала привкус смерти. Слышала ее тихий шепот и замечала ее тень у себя за спиной.

Буря Хагалаз приближалась. И если клан Свелл погибнет, я погибну вместе с ним.

Халвард

ТРОПА, ВЕДУЩАЯ В ЛЬЙОС, была исхоженной, но мы не встретили на ней ни души. Стволы высоких и тонких деревьев стали плотнее и толще, стоило нам отойти от фьорда в сторону границы, разделявшей земли кланов Надир и Свелл. Десять лет назад Льйос стала одной из двух деревень, которую не тронули Херджа. Возможно, потому, что она была слишком мала. А возможно, потому, что она располагалась в самом дальнем уголке наших земель. Отсюда уже не чувствовался запах моря, и все же было в этих лесах нечто, напоминавшее о доме.

Аги ехал впереди, внимательно разглядывая склон, поднимавшийся к горной гряде. Воины следовали за ним, разделившись на две шеренги, по десять человек в каждой, облаченные в старые доспехи Аска и Рики. Долгие годы уже после того, как мы объединились и стали Надир, вид этих доспехов казался мне странным. Но теперь странной мне казалась лишь темная кожа, которую воины Рики использовали для своих жилетов.

Лучи солнца пробились сквозь листву деревьев, залив их светом, и воины осторожно двигались вперед, внимательно оглядывая лес. Если Бекан собирался пробраться через долину и захватить Хайлли, то мы бы уже заметили следы неприятеля. Но в лесу царила тишина, и нигде не было видно и намека на вражескую армию. Мы предположили, что клан Свелл мог собрать не менее тысячи воинов, если все их двенадцать деревень согласились участвовать в сражении. Это превышало численность армии Надир, даже если бы мы позвали на поле боя самых юных и самых старых наших воинов.

– Это Вирки. Помнишь? – Эспен ехал рядом со мной, вглядываясь в тени и отдавая приказания.

– Да, – ответил я. Мне довелось побывать там лишь однажды, но я навсегда запомнил это место. Когда мои братья отправились сражаться с Херджа, меня забрали в старую цитадель, пустотелую скалу, возвышавшуюся посреди широкой реки. Мы с матерью стояли по пояс в воде, вглядываясь в даль сквозь яркие лучи солнца, как вдруг появился воин с известием о нашей победе при Хайлли. Я до сих пор помню, как вскрикнула мама, прижав ладонь ко рту, и горячие слезы заструились по ее щекам. Прошло еще три дня, прежде чем мы узнали, что оба моих брата живы.

– Стариков и детей отправим в Вирки. Аги поведет их, – распорядился Эспен.

Я кивнул, взглянув на Аги, который по-прежнему ехал впереди. Ему не понравится, что его отсылают с теми, кто не в состоянии сражаться. Он может даже отказаться.

– Если поражение неминуемо и Хайлли будет грозить опасность…

– Отправим гонца.

– Трех гонцов, – поправил он.

– Трех гонцов, – повторил я, вспоминая главное правило – столько отправляют на случай, если один не сумеет выполнить задание. На случай, если и двое не справятся.

– Аги станет предводителем выживших в Вирки.

– И куда они отправятся?

– Подальше от фьорда.

Я натянул вожжи, притормаживая, и Эспен развернул своего коня, глядя на меня.

– Подальше от фьорда?

– Именно. И от горы.

– Бросят наши земли? – мой голос прозвучал резко.

– Если Хайлли падет, это будет означать гибель большей части наших воинов. Мы больше не сможем защищать свои земли. Те, кто выживет, должны будут устраиваться где-нибудь еще. – Его голос звучал абсолютно спокойно, ничто не выдавало его волнения.

Но мысль о том, что народ Надир покидает свои земли, была подобна мысли о разбушевавшемся море, затопившем долину и уничтожившем все вокруг. Это казалось просто невозможным.