Борис открыл рот, подумал и молча закрыл.

— Ручаюсь, что и Гюстав хлебнул изрядную толику этой дряни, продолжил я. — Убийца точно знал, что может спокойно проникнуть в комнату. Кстати, как ты думаешь, через какое время снотворное оказало действие?

Борис оттопырил нижнюю губу, пожал плечами:

— Минут через двадцать, судя по дозе. Максимум — через сорок, если учесть приподнятое нервное состояние ребят.

— Вот так… — я поднялся, кивнул Андрею: — Пойдем со мной.

На пороге остановился, попросил Бориса:

— Дай мне, пожалуйста, какой-нибудь тонизатор посильнее. И обязательно сообщи, когда прибудет медфлаер.

— Идем ко мне, — предложил Андрей.

Я покорно пошел следом.

— Худо дело? — поинтересовался друг, зажигая свет.

— Пока туман, — пожаловался я, устраиваясь поудобнее в кресле. Главное, что я не могу понять, — это мотив преступления.

— Перстень, — предположил Андрей.

— А если сам Гюстав снял его перед сном? Пока Ольга не придет в себя, ответ на этот вопрос не получим. Лучше скажи, ты не заметил, когда Ройский появился в комнате Гюстава?

— Этот старичок? Погоди-ка… Когда я спустился с лестницы, ребята-артисты дружно заглядывали в дверь. А Ройский спешил к комнате, был от нее шагах в трех-четырех.

— Все точно, — уныло подтвердил я. — Все говорят правду, но кто-то один врет.

Группа экспертов, прибывших вместе с шефом, обшарила все уголки замка, но не обнаружила ничего нового, за исключением одного факта: убийца зачем-то забирался под кровать Гюстава. Скопившаяся под ней пыль местами была стерта.

— Наверное, уронил перстень, — тут же предположил Андрей. — Для того и свет включил на полную мощность.

Но предположение, даже самое естественное и логичное, не является фактом и тем более уликой. А улик не было. Кинжал оказался абсолютно чист, убийца аккуратно стер все отпечатки пальцев, даже следы Андрея, который клялся, что накануне брал кинжал в руки.

Шеф выслушал мой отчет внешне спокойно, но я-то представлял, что творится у него на душе. Убийство и в былые времена считалось преступлением из ряда вон выходящим, тем более такое страшное, жестокое и бессмысленное.

— Сделаем так, — сухо распорядился шеф, прослушав запись моих бесед с обитателями замка, — я оставлю тебе Нормана и Тараса, поработаете здесь. Сам встречусь с Ольгой. Тебе, кстати, привет от Учителя.

— Он приехал?

— Да. Сейчас у Ольги. Я распоряжусь собрать всю информацию о людях, с которыми ты беседовал. Брат Гюстава уже вылетел, будет здесь после обеда. Поговори с ним. Все, до связи.

— До связи, — машинально ответил я.

Андрей оказался в тронном зале. Он стоял рядом с Норманом, придирчиво изучавшим металлический крюк, на котором, по словам Андрея, висел вчера проклятый кинжал.

Я постоял рядом, послушал их разговор, потом отошел к креслу, в котором сидел накануне. Нужна была хоть какая-то зацепка. По сути, стопроцентного алиби не было ни у одного из участников вечеринки. Но подозрение не может быть основой для обвинения, единственной, во всяком случае. Хотя, если говорить честно, не было у меня в тот момент и подозрений: никого из сотрудников музея, не говоря уж об Андрее, Борисе и Марианне, представить убийцей я не мог.

Так я и сидел, бесцельно скользя взглядом по увешанным старинной мишурой стенам замка, пока не почувствовал смутную тревогу. Что-то было не так…

— Андрей! — позвал я.

Друг повернул разгоряченное спором с Норманом лицо, вопросительно посмотрел на меня.

— Тебе не кажется, — медленно проговорил я, продолжая осматривать стены, — что здесь с вечера что-то изменилось? Только никак не пойму — что?

Андрей подошел ко мне и тоже уставился на стену. Потом опустился в кресло, в котором сидел на протяжении беседы с Гюставом, глянул еще раз и…

— Рука, — решительно произнес Андрей, — вчера она висела под другим углом. Точно.

Одновременно мы рванулись к железному протезу. Андрей не ошибся. Руку снимали со стены, причем совсем недавно. Вот только отпечатков пальцев на ней не оказалось. Зато Норман обнаружил нечто другое: на нижнем сгибе металлической ладони виднелась небольшая, но совсем свежая царапина.

— Это след от рукоятки кинжала, — сообщил Норман, — удар был очень сильный.

— А осмотреть ее поближе можно? — попросил Андрей.

Норман кивнул. Андрей осторожно засунул руку в отверстие протеза, я помог ему пристегнуть ремни. Небольшой рычажок на кисти повернулся легко, и железные пальцы сжались в мертвой хватке. Меч, снятый Андреем со стены, словно прирос к металлической перчатке. Андрей поднял меч кверху, повел руку вниз… Сверкающая полоса стали со свистом рассекла воздух.

— Помоги, — попросил Андрей и принялся отстегивать протез.

— Вот вам и разгадка силы удара, — мрачно констатировал Норман. — В локтевом суставе, похоже, установлена пружина, ускоряющая движение.

— Пластины, — поправил Андрей, пристраивая протез на стену.

— Черт знает что, — почти простонал Норман, — только этого и не хватало. Дикость какая-то, бред Средневековый! Рыцарские замки, железные руки, а за всем этим — страшная смерть вполне реального человека, нашего современника…

— Знать бы, зачем убийца использовал этот протез, — задумчиво протянул Андрей, — не надеялся на свою силу или все это имеет какое-то ритуальное значение?

— Ты еще о привидении вспомни, — пробормотал я.

Что и говорить, открытие было не просто ошеломляющим. Чувство чудовищной неправдоподобности происходящего накатило на меня. Словно дурной вязкий сон, от которого никак не удается избавиться.

— Давайте-ка прикинем все еще раз, — рассудительный голос Нормана вернул меня к действительности. — Раньше мы исходили из того, что некто, уходя из зала, спрятал кинжал под одеждой, потом прошел в комнату Гюстава и нанес удар. Теперь ситуация, похоже, меняется… Ну-ка, посчитаем. Гюстав и Ольга покинули зал в четверть первого, так?

— Так, — подтвердил Андрей, — но ты забыл про снотворное.

— Вовсе нет, — возразил Норман. — Дело в том, что снотворное обнаружено только в двух бокалах — в тех, из которых Гюстав и Ольга пили вино. И подсыпали его перед самым их уходом. Если бы снотворное было в бутылке, им просто не удалось бы просидеть с вами четыре с лишним часа. Значит, оно попало в бокалы перед последним тостом.

— Интервал в час с небольшим, — задумчиво проговорил Андрей. Последний тост поднимал Ройский, перед тем как уйти. Гюстав, помнится, еще пошутил, что в его чаше столько приятных пожеланий, что грех не допить ее до дна, хотя бы и к концу торжества.

— Значит, исходим из того, что снотворное попало в бокалы между без пятнадцати одиннадцать и четвертью первого. Подсыпать его мог любой из присутствовавших, тем более что вся компания собралась у очага и за столом никто, естественно, не следил, — сказал я.