Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выходя из комнаты, она чуть не налетела на мою маму. Промямлила какие-то извинения и сбежала.
— Соф! — Мама уселась на кровать. — Уже успела поссориться?
Как хорошо мама понимает мои настроения, просто сил нет!
— Не знаю… Наверное, я просто не умею общаться с девчонками. У меня с шестого класса не было подруг. Довольно сложно с кем-нибудь подружиться, если нигде не задерживаешься дольше, чем на полгода… Ох, мам, я не хотела!
Она покачала головой и вытерла слезинку.
— Ничего, ничего, солнышко. Все хорошо. Просто… Мне самой обидно, что я не смогла тебе дать нормального детства.
Я села рядом и обняла ее.
— Ну что ты, мама! У меня было чудесное детство! Кому еще удавалось пожить в целых девятнадцати штатах? Представь, сколько я всего успела увидеть!
Зря я это сказала. Мама, кажется, еще больше расстроилась.
— И эта школа тоже замечательная! Комната просто шикарная, вся розовая… Мы с Дженной сразу поладили, даже поссорились — это тоже важная часть женской дружбы, правильно?
Миссия завершена успешно! Мама улыбнулась.
— Ты уверена, солнышко? Если тебе здесь не нравится, мы наверняка что-нибудь придумаем, чтобы вытащить тебя отсюда.
На секунду мне захотелось ответить: «Да, пожалуйста, давай на следующем же пароме уедем из этого цирка уродов!»
Но вслух я сказала совсем другое.
— Да ладно тебе, это ж не навсегда! Всего два года, а на Рождество и летние каникулы нас будут отпускать домой, как в обычной школе. Все будет нормально. Давай, иди уже, а то я разревусь, как дура.
У мамы снова слезы навернулись на глаза. Она крепко обняла меня.
— Соф, я тебя люблю.
У меня перехватило горло.
— Я тебя тоже.
Мама взяла с меня слово, что буду звонить не реже трех раз в неделю, и ушла.
А я бросилась на свою совсем не розовую кровать и разревелась, как дура.
Я наплакалась от души. Еще оставался час до обеда, и я решила отправиться на разведку. Для начала открыла по очереди две дверки в нашей комнатке, надеясь, что за одной из них окажется отдельная ванная. Нет, всего лишь кладовки.
Ванная была одна на весь этаж, в дальнем конце коридора, и такая же страхолюдная, как и все остальное в этой школе. Освещали ее тусклые лампочки вокруг большого зеркала над рядом умывальников, а душевые кабинки скрывались в темноте. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что не случайно у меня никогда раньше не было повода употреблять слово «промозглый».
Эх, зря я не привезла с собой пластиковые шлепанцы…
Вдобавок к плесневатым душевым кабинкам вдоль стены были установлены старомодные ванны на ножках, похожих на львиные лапы. Их разделяли перегородки высотой по пояс. Интересно, кто же станет принимать ванну у всех на виду?
Рискуя подхватить невесть какую заразу, я подошла к раковине и умылась. Посмотрела на себя в зеркало — краше не стала. Физиономия была все еще красная от рёва, с тем очаровательным результатом, что веснушки стали еще заметнее.
Я помотала головой, как будто от этого грустная картина могла неожиданно исправиться. Нет, не исправилась. Я вздохнула и побрела дальше исследовать Геката-Холл.
На нашем третьем этаже ничего особенного не происходило — обычный сумасшедший дом, какой бывает, если собрать вместе примерно полсотни девчонок. От лестничного холла начинались четыре коридора: два слева, два справа. Сам холл был такой огромный, что в нем оборудовали нечто вроде гостиной — установили два дивана и несколько кресел, разномастных и довольно-таки потертых. Все сидячие места были заняты, так что я осталась стоять с краешку.
Фея, которую я видела раньше, — она еще тогда плакала голубыми слезами, — теперь уже успокоилась. Она расположилась в живописной позе на диванчике цвета шартрез и весело болтала с другой феей. У той светло-зеленые крылья трепетали, задевая спинку дивана. Я всегда думала, что крылья у фей, как у бабочек, а оказалось, они еще тоньше, почти прозрачные, с просвечивающими прожилками.
Больше в комнате фей не было. Второй диван заняли девчонки лет двенадцати. Они тревожно перешептывались. Я не могла угадать, ведьмы они или оборотни.
Темноволосая девочка, которую я тоже видела на лужайке у входа, сидела в кресле цвета слоновой кости, с высокой спинкой, и лениво переключала каналы крошечного телевизора, установленного на низеньком книжном шкафчике.
— Нельзя сделать потише? — спросила фея с зелеными крыльями, сердито глядя на девочку в кресле. — Некоторые тут разговаривают, Псина!
Двенадцатилетние не отреагировали, из чего я сделала вывод, что все они ведьмы. Были бы среди них оборотни, наверняка бы обиделись.
Голубая фея засмеялась, а темноволосая девочка встала, выключила телевизор и швырнула пульт управления в зеленокрылую фею.
— У меня, между прочим, имя есть — Тейлор! И оборачиваюсь я пумой, а не собакой. Может, ты как-нибудь постараешься это запомнить, Навсикая? Нам все-таки еще несколько лет вместе жить.
Навсикая скорчила гримаску и бесшумно взмахнула зелеными крыльями.
— Долго это не продлится, можешь быть уверена! Мой дядя — король народа селки, и как только он узнает, что меня поселили в одной комнате с оборотнем… В общем, скоро меня переселят.
— Ага. Вот только вряд ли твой дядя сможет вытащить тебя отсюда, — огрызнулась Тейлор.
В лице Навсикаи ничего не отразилось, только крылья захлопали чаще.
— Я не буду жить вместе с оборотнем, — заявила она. — Не хватало еще чистить за тобой лоток!
Голубая фея снова засмеялась, а Тейлор страшно покраснела. Я издали видела, что глаза у нее из карих стали золотистыми. Тяжело дыша, она проговорила:
— Закрой рот! Шла бы лучше обниматься с деревьями, фейка ненормальная!
Говорила она невнятно, словно бы с полным ртом. Приглядевшись, я поняла, что изо рта у нее выдвинулись клыки.
У Навсикаи хватило ума слегка испугаться. Она сказала подружке:
— Пошли отсюда, Сиобан! Пусть эта зверюга пока успокоится.
Они обе встали и поплыли по воздуху мимо меня к лестнице.
Тейлор все еще громко пыхтела, зажмурив глаза. Потом встряхнулась, а когда открыла глаза, они снова были карими. Тут она заметила меня и сказала с нервным смешком:
— Феи!
— Точно, — согласилась я.
Как будто не увидела их сегодня впервые в жизни.
Темноволосая девочка спросила:
— Ты тоже новенькая?
Я кивнула. Она сказала:
— Я Тейлор. Оборотень, как ты поняла.
— Я Софи. Ведьма.