заходишь в туалет и удивляешься – какую жопу надо иметь, чтобы срать такими поленьями? Шпалы из дерьма лежат, такими узкоколейку вымостить можно! Дерьмо прессуется, лежит слоями!

От криков старшины трусливо примолкли птицы на деревьях, проходившие мимо молоденькие связистки, услышав рычащее, раскатистое «дерррьммо» испуганно шарахнулись в сторону, не обращая на них внимания, старшина продолжил.

– Для того чтобы дерьмо не прессовалось (Бубер устало закатил глаза) дневальный должен раз в полчаса, налить в тазик воды, и смыть во всех очках, а затем пройтись по ним кирпичиком, хлорочкой, очки должны блестеть как у кота яйца! Вы привыкли пёзды вонючие щупать, да стаканы опрокидывать, ни хуя делать не хотите, всё ноете, словно маленькие девочки – «этого нет, того нет, работать не можем», а здесь девочек нет! Здесь есть мальчики с большими хуями, и главная ваша обязанность – чистота очек!

От последнего вопля старшины, жалобно дзинькнули стёкла первого этажа. Про Ричарда Львиное Сердце писали, что он был обладателем настолько мощного голоса, что от его криков приседали кони, сдаётся мне, что (по сравнению с Бейвносом) он был просто писклявым кастратом.

– Всё понятно?

– Так точно!

– Пыжиков, отгадай загадку – залупился и висит?

– Не знаю.

– Жёлудь. А ещё одну. Залупились, и висят?

– Жёлуди.

– Декабристы. Надо было историю учить в школе, глядишь и в армию не попал бы. Инструктаж окончен.

5.

Все заступающие в наряд, караул, на КПП, выстроились на плацу. Дежурный по части, круглолицый, с отливающими синевой, гладко выбритыми, круглыми щеками, рассматривал стоящее перед ним воинство через толстые очки, нижняя губа его была брезгливо оттопырена. Бубер пробасил – Муся – фашист сегодня дежурит, жди каких – нибудь гадостей. «Муся – фашист» неторопливо следовал вдоль строя, выборочно спрашивая обязанности дневального, дежурного по роте, дойдя до роты охраны, он остановился, и сладострастно прикусив губу, произнёс.

– Газы!

Все заступающие в караул, мгновенно одели противогазы. «Муся» стал рыться в подсумке ближнего к нему солдата, и вытащил оттуда пакет с белым порошком – отставить газы!

–Это что?

– Протеин.

– А – а, знаю – знаю, протеин, кокаин, героин…

– Да нет, я качаюсь, мне для набора массы надо…

– Качаешь? По вене что – ли?

– Товарищ майор…

– Этот мешок я отдам командиру роты. Пусть этот ваш ММ – м Чмырепан, разбирается. Правую ногу к осмотру.

Все покорно вытащили из сапог правую ногу.

– Носочки носим! Не по уставу. Я снимаю вас с караула, вы не готовы к заступлению, пусть ваш ротный зайдёт в штаб.

«Муся» спокойно прошёл до конца строя, репрессии закончились, остальные роты заступили в наряд в полном составе.

– А чё, у нашего ротного фамилия Чмырепан?

– Нет, он Мазепан, просто у них с «Мусей» какие – то тёрки, ещё с училища, они друг друга ненавидят, да ещё Мазепан у него жену увёл с двумя детьми, при каждом удобном случае «Муся» ему гадит.

– Так что, караул не заступит сегодня?

– Заступит, Мазепан сходит в штаб, поорут друг на друга, и всё устаканится.

По возвращению в роту, Пыжиков распределил обязанности: ты (он указал на меня) – дневальный свободной смены, принимаешь наряд, ты – на тумбочку. Не успел я насладиться свободой, как Бубер проорал «дневальный свободной смены».

– Встань на тумбу, я покурю пойду.

Больше в этот день я его не видел, все мои крики остались без ответа, изредка, привлечённый моими воплями, из ленинской комнаты вылезал заспанный Пыжиков, посмотрев на меня мутными спросонья глазами, он возвращался обратно, ко сну. После отбоя Пыжиков сменил меня на тумбочке – иди, порядок наведи.

– А где этот, Бубер?

– Да он старенький уже, спит где – нибудь, не будем беспокоить ветерана.

Порядок я навёл быстро, дел было всего ничего: вычерпать совком воду с пола в умывальном помещении, протереть полы, выровнять шинели, начистить очки, и … всё.

– Теперь слушай (неповторимая дикция сержанта меня восхищала – феферь фуфай), сегодня дежурит «Муся – фашист», он любит прийти часика в три, украсть огнетушитель, штык – нож, или ещё что – нибудь, как услышишь скрип двери на первом этаже, выглядывай в просвет, иди сюда – видишь?

Я заглянул между лестницами – были видны перила и часть лестницы.

– Если видишь офицерский погон, будишь меня быстро, сразу, в прошлое дежурство Муси, это животное украло у дневального штык – нож, Мазепан меня утром за яйца схватил и таскал по всему спальнику, хочешь, покажу – до сих пор синева не прошла! Показать?

– Нет, спасибо, не надо.

– Ну, всё, не скучай, я в первом спальнике, на комендантских кроватях, если чего, ори громко, да, и Муся любит подняться потихоньку, и приложить свой палец – сардельку к жирным небритым губам (у него щетина отрастает за полчаса, вечером уже бородатый), дескать, не зови дежурного по роте, так вот, не ведись на эту хрень, ори громко – громко, понял?

– Понял.

– Всё давай, «мужественно преодолевай все тяготы и невзгоды военной службы». В два часа разбудишь Бубера, пусть сменит тебя.

После отбоя, жизнь в воинской части только начинается. Из качалки вышла группа гориллообразных качков, голые, потные, поигрывая рельефными татуированными мышцами, они, светски беседуя, проследовали в умывальное помещение, где начали весело плескаться ледяной водой, звуки были такие, будто стадо бегемотов одновременно прыгнуло в реку. Напрудив целое озеро, качки скрылись в спальном помещении. В канцелярии расположилась группа дедов – хомяков, они поставили чайник, разложили еду, вызвали одного пацанчика с моего призыва и отправили его в столовую, за хлебом и мясом. Он вернулся с пустыми руками, и тут же был отправлен обратно, видимо текст повторного послания был более убедительным, гонец пришёл гружённый свёртками со жратвой. Несколько человек расселось возле телевизора, громко гогоча над одесскими комиками из «Маски – шоу». В спальном помещении несколько энтузиастов обступили турник – состязались в «американку». Со второго этажа поднялся расстрёпанный связист – слышь, зёма, у вас гитара есть?

– Не знаю, а что?

– Да у меня конфликт вышел там, внизу, с уродом одним…

– И что?

– Как что? Ща, гитарой по башке заеду ему, что останется от гитары, верну тебе.

– Ты серьёзно?

– А чё, похоже, что я шучу? Где гитара?

– Не знаю.

– Слышь, а чё ты мне полчаса мозг выносишь? Гитару давай!

– Ты бы шёл отсюда, покуда ходить можешь.

– Шо? Ты шо, салобон?

Связист делает шаг вперёд, замахиваясь кулаком из – за спины, я разрываю дистанцию, и бью его правым прямым в подбородок, он оседает на пол, словно наткнувшись на невидимую стену, его