— А что, воровали все время? Даже тогда?

— Конечно! Наган Чапаева — раз пять тырили. Эсэсовский кинжал в пятом зале украли. Но тут нюанс, тогда все находили почему-то и возвращали. При мне было, мужик из закрытой зоны старинную мортиру украл. Красивая такая, бронзовая. Маленькая, кило на сорок весом. А ее еще и отдраили для съемки асидолом, сверкала как золотая. Мужик взял лодку в прокате и по протоке заплыл. Того не учел, что хоть и октябрь был, а солнечный денек удался. Вот по сиянию его и засекли. Подошли к берегу и смотрят, как он внизу веслами ворочает. Он ментов увидал — и раз, мортиру за борт. А она, начищенная, лежит на дне и сияет. Пришлось дураку лезть одетым в холодную воду, доставать. Там глубина с метр где-то была. Вот что мне непонятно — этот, на БТР который, он едет или помер? Мы ж сдохнем так тащиться, а оторваться чревато. Как бы не догнал из своей пулялки, — прерывает не лишенный «интересности» рассказ Семен Семеныч и внимательно смотрит в боковое зеркальце заднего обзора.

— Может, тормознем? Схожу, гляну. Я ему посоветовал зубы полоскать — видно, у него что-то не заладилось.

— Я бы лучше по радио запросил, меньше риска. Ну сгрызет он рацию в крайнем случае — все не те потери. А то мы крематорий проехали с колумбарием… Навевает осторожность… Саша, свяжись с Николаичем, а?

Саша, не кобенясь, берется бубнить в «длинное ухо». Сидим, ждем…

— Кстати о крематории — кто знает, что в трудовой книжке у тех написано, кто непосредственно трупы жжет? — подкидываю я вопросец спутникам.

— Сжигатель жира? И мяса?

— Не, «оператор крем-цеха».

— Серьезно?

— Совершенно. Такой тортик-мастер, знаете…

— Во, жгут так жгут…

Рядом бахает пара выстрелов. Кто-то из наших, звук от ППС уже хорошо знаком. Семен Семеныч смотрит в окно.

— Тетка какая-то загуляла — в ночнушке и босиком…

— Откуда, тут же поля сплошь?

— Поди знай…

Неожиданно, громко взрыкнув движками, подъезжает БТР. Из люка высовывается измученная вспухшая морда.

— Эй, помощник смерти! Можно глотать или надо сплевывать?

С трудом подавив рвущееся с губ: «Ты не девушка, не минет делаешь, чтоб такие вопросы задавать», отвечаю сдержанно, как подобает врачу, говорящему с измученным пациентом:

— Разумеется, можно. Если кофе вкусный.

— Так я микробов наглотаюсь!

— Последние пару дней вы этим и так занимаетесь, так что ничего нового не проглотите. А пить вам надо побольше — интоксикация уменьшится. И полощите не горло, а именно зуб.

— Глумишься? Думаешь, я такой тупой?

— Нет, просто бывали пациенты, которые путали.

А про себя думаю: «Ну да, именно тупой!»

— Тогда поехали.

Двигаемся с места. Навстречу бойко катят старые знакомые. Мигают фарами, приветственно бибикают и рулят дальше. Видимо, у них это круглосуточная доставка, а в комплексе гипермаркетов сидят грузчики и стрелки…

— Быстро их, однако, разгрузили, — замечает Семен Семеныч.

— Так не вручную, наверное. Там погрузчиками, тут погрузчиками.

— Скорее всего. И коробами же и нагружают. Ловкачи!

На развязке встречаемся с людьми из «Поиска», которые из Медвежьего Стана. Стоит инкассаторский броневичок, УАЗ, пара джипов и автобус. Сразу замечаем черных из наркоконтроля. Есть и эмчеэсники. Военные. Вооружены кто чем, но в основном серьезные «дудки», ружей охотничьих незаметно. Серьезные-то серьезные, но очень уж разношерстные. Хотя таких раритетов, как наши ППС, ни у кого нет. «Калаши» разных видов и пистолеты-пулеметы, которые похожи на «калаш», но меньше «ксюх»[8]и магазины неширокие.

Опять останавливаемся. Старая песня, нам доверяют жизни еще полутора десятков раненых и сопровождающих их лиц: парня в знакомой куртке МЧС, двух гражданских, капитана-связиста и пожилого мужика в камуфляже.

Опять же без каких-либо просьб, сугубо явочным порядком. Экипаж сопровождающего БТР ведет себя индифферентно, командир, видно, упился кофеем, и вместо него торчит из люка голова паренька, который так неловко расстарался, бегая за чаем.

Николаич уже в этой небольшой толпе. Саша, рассказав все услышанное из рации, предлагает мне присоединиться — тот седой в камуфляже оказывается медсестрой. Так уж повелось, что медбратом называют обычно санитаров без специального медицинского образования, а парни, обучившиеся в медучилище, оказываются с несуразным названием профессии. То есть вроде как они медбратья, но, отрекомендовавшись так, тут же воспринимаются как санитары…

Подхожу. Здороваюсь. Мужик называет себя, представляюсь ему, жмем друг другу руки. Признается, что его отправили для проверки, а не загребут ли кронштадтские всех медиков к себе. Если не загребут, тогда можно работать, хотя у них тут медиков кот наплакал.

Спрашиваю, а как же он будет семинар слушать, чтобы потом рассказывать своим коллегам? Усмехается и показывает портативный диктофон. Собирается записывать все подряд. Потом пусть слушают. Неплохо придумано. Раненых нам набрали частью сидячих, частью лежачих, для чего в автобусе сняли половину сидений. Наборчик тот еще: падение с высоты, переломы, кишечная непроходимость и в том же духе. И огнестрел тоже есть, аж четверо. Причем у всех с повреждением костей… М-да, с хорошим хвостом мы припремся в больницу. Ну да делать нечего.

С нами отправляется броневичок и автобус. Катим дальше.

— Я одного понять не могу, — нарушает молчание Семен Семеныч.

— Чего?

— На фига сейчас ерундой заниматься? Больных куча, раненых, а тут семинар, лекции… Чушь какая-то!

— Вовсе нет. Самое время для обмена информацией. Если б еще и пораньше — лучше было бы. Медицина — это ж не математика. Тут все на опыте строится, а человек существо сложное. Поэтому подготовить врача, чтоб он все знал и все умел, невозможно. Отсюда куча специализаций. А сейчас, разумеется, время медицины катастроф, полевой хирургии и терапии. Это мало кто знает, в мирное-то время совсем не нужно было. Так что молодцы, что затеяли.

— И все равно не понимаю.

— Ну, тогда пример. Работала у нас в клинике молодая, красивая буфетчица. Не смейтесь, я понимаю, что обычно буфетчицы низенькие и полные, а эта как раз наоборот. Очень красивая по всем статьям. Доброжелательная, общительная, но в моральном плане — скала. Почему-то на работу она брала с собой сыновей. Вот ее старшенький и ухитрился, на кухне помогая, засунуть руку в новокупленную немецкую мясорубку. Немцы потом были в шоке, их агрегат гарантирован от такого, но кисть тем не менее мальчишке смололо. От фирмы ему устроили поездку в Германию и протез сделали суперский: механика-электроника реагировала на движение остатков мышц, и пальцы протеза сжимались и разжимались как настоящие. Одна беда, мальчик растет, значит, протез надо менять периодически. Ну, вот как-то на эту тему мы с ней и общались — я по образованию-то педиатр, потом на взрослых перешел. Немного позже узнал от нее, что муж страшно ревнивый, и ей приходилось детей на работу по его настоянию таскать — он был уверен, что жена не столько работает, сколько трахается с любовниками. Травму сына тоже интерпретировал по-своему, дескать, она так подсуропила, чтоб сын не мешал. Меня это удивило. Спрашиваю осторожненько: «А он в норме вообще-то, муж-то?» Нет, уже лежал в психушке. С бредом ревности. И пытался покончить с собой, в окно выпрыгнуть, да она не дала. Я ей — мол, развестись бы вам. Она удивилась. По ее мнению, ревнует — значит любит… Какая же любовь без ревности? Ну ладно.