Борис мельком прочел маленькую этикетку на горлышке бутылки.

— Жигулевское, — разочарованно произнес он.

— А ты, какое хотел, чешское? — съехидничал Саша. — Где же его без блата достанешь?

— Чешское и в Москве по блату, — согласился Борис. — Но зато у нас там, знаешь, какой сорт появился? «Ячменный колос»! Хочешь, покупай «Жигулевское», хочешь — «Ячменный колос». Понял, какой выбор в Москве!

— Так то — Москва! Здесь только один сорт, и тот я случайно купил. Боня, вон, пока деньги собирал и бегал в магазин, пиво закончилось.

— Да я знаю. Не первый день здесь живу. — Махоров рывком о край стола открыл пробку и залпом выпил полбутылки. Ладонь медленно прошлась по влажным губам: — Кайф! — Борис глотнул спокойнее и стал рассказывать: — С Лизкой гулял. Девчонки местные такие недотроги! В Москве бы уже давно любовью занимались. А тут! Чуть руку под платье запустишь, получай по мордасам! Ну, ничего, закадрю я скоро Лизку по полной. Если б не ее мамаша — цербер… Все время при себе держит! Вот только сегодня отпустила. В честь сдачи первого экзамена.

Тихон и Саша слушали его молча, у них еще не было такого опыта общения с девушками.

— Света еще не нашлась, — грустно сообщил Тихон.

— Ну! Так Наташка, сейчас одна! — радостно взревел Борис. — Надо к ней завалиться! Я пошел! — Борис залпом допил пиво, хитро прищурился и повернулся к выходу.

— Стой! Никуда ты не пойдешь, — остановил его раздраженный Тихон. Ему была неприятна разгильдяйская реакция Бориса. — Дело серьезное. Света не просто пропала, возможно, она в руках насильника… А Наташу ты не трогай. — И, как бы извиняясь за свои резкие слова, Тихон миролюбиво добавил: — Ей не до тебя. Переживает.

Борис с размаху плюхнулся на кровать, металлический панцирь скрипуче спружинил. Он некоторое время покачивался на матрасе, и Тихон сразу представил график затухающих колебаний в виде синусоиды с уменьшающейся амплитудой. Он даже быстро воспроизвел в голове формулу, описывающую эти колебания.

— Да я так, — равнодушно зевнул Борис, доставая из нагрудного кармана пачку болгарских сигарет. — Если ты на Наташку виды имеешь, я мешать не буду. А, что ты там про Свету говорил? Про насильника?

Заколову уже не хотелось подробно все пересказывать, и он коротко сообщил:

— Теперь ее ищет милиция. Наташа заявление на розыск подала.

— А вдруг ее маньяк задушил? Изнасиловал и задушил! В Москве были такие случаи.

— Ты кого-нибудь подозреваешь? — спросил Тихон, пристально вглядываясь в лицо Бориса.

— Я? Нет! — Борис с безразличным видом выпустил в потолок сигаретный дым и покачал головой: — Ну, и дела!

Неожиданно стукнула оконная рама, задребезжало стекло. Окно приоткрылось и из темноты показалось угрюмое лицо Карена.

— Еще не спите? — вежливо поинтересовался он, перелезая через подоконник.

Следом за ним, как и раньше, карабкался невысокий Гамлет. Он молчал и старательно дружелюбно улыбался.

— Откуда прете? — озорно спросил Борис. — По бабам шляетесь?

— Зачем бабы, у земляков были, — хитро ответил Карен, и нельзя было понять, говорит он правду или шутит.

На следующее утро Тихон нашел на территории ближайшей школы перекладину и проделал привычный комплекс упражнений: десять раз выход в упор силой, десять раз подъем переворотом, а потом медленное подтягивание на каждой из рук. Сделав растяжку на все группы мышц, он попрыгал, отрабатывая боксерские удары. Сашка Евтушенко в это время повторил несколько упражнений из йоги, а затем принял позу лотоса и застыл, обдумывая новую теорию пространственно-временного континуума.

Если Заколов увлекался гимнастикой и боксом, то Евтушенко — йогой и каратэ. Между ними часто возникали споры, кто гибче, гимнаст или йог, и кто сильнее, боксер или каратист? Если требовалось замысловато скрутить тело, то гибче оказывался Сашка, а если все манипуляции нужно было совершать в движении, то ловчее оказывался Тихон. Выяснять, кто из них сильнее в драке, они не стремились. Тихон отдавал предпочтение классическому боксу, которому обучался несколько лет в спортивной секции. Сашка увлекался новомодным полулегальным каратэ и разучивал приемы сначала по затертым копиям картинок из заграничной книжки, а затем, у платного тренера в засекреченном подвале, где освоил несколько движений руками и пару ударов ногой с разворота.

Споры их сводились к тому, кто победит, чемпион мира по боксу, или чемпион мира по каратэ? В этом вопросе к единому мнению друзья не пришли. Тихон говорил, что ему для решения возможных конфликтов на темных улицах достаточно иметь хорошую реакцию и уверенно владеть боксерскими ударами. Сашка верил в безоговорочное превосходство каратэ, хотя в их небогатой практике, все обычно решалось простыми кулаками.

После зарядки, Заколов и Евтушенко направились в институт.

— Как будем действовать? — задумался Сашка.

— Прежде всего, надо следить за Павленко, — решил Тихон. — Если он маньяк и насильник, то как-то себя обязательно выдаст.

В институтском корпусе было пустынно. Результаты экзамена обещали вывесить только на следующий день. Лишь около двери приемной комиссии бесцельно слонялись несколько женщин, по всей видимости, родители абитуриентов, в надежде получить какую-нибудь информацию.

— Владлен Валентинович здесь? — спросил Тихон.

— Там, — указала в сторону приемной комиссии одна из женщин, и уважительно добавила: — Заседают.

Тихон оттащил Сашку в сторону и зашептал:

— Будем ждать, потом проследим.

— Надо разделиться. Ты посторожи Павленко, а я разведаю, есть ли тут подвал, и где в него вход.

— Может, лучше я пойду, а ты подежуришь? Павленко, наверное, запомнил меня после вчерашней истории с туалетом.

— А ты не маячь перед глазами. Стой вон там, за окном, а как он появится, пойдет по коридору, оббежишь здание и дашь мне знать, чтобы я с ним в подвале не столкнулся.

— А вдруг ты найдешь Свету?

— Ну, тогда я подниму такой шум, что все услышат! Ладно, в крайнем случае, встречаемся ровно через час у главного входа.

Сказав это, Евтушенко быстро удалился. Заколов вышел на улицу и пристроился у окна, где они стояли в первый день по приезде в город. Окно опять было приоткрыто, и он мог легко слышать любые звуки, доносившиеся из холла.

Евтушенко в это время искал вход в подвал.

В институте имелась одна широкая центральная лестница, которой обычно пользовались, и одна маленькая, в торце здания. Выход на нее был отгорожен небольшой дверью. Центральная лестница начиналась на первом этаже и никакого продолжения в подвал не имела. Зато от боковой лестницы несколько ступеней вели вниз и упирались в узкую дверцу, закрытую на внутренний замок. Очевидно, это и был вход в подвальное помещение. Чуть выше его располагалась дверь на другую сторону институтского корпуса. Она тоже была заперта.