Так то я по рынкам ходить не любил, но этот был необычный для представителя постиндустриального мира. Пока ходил, купил гостинцев моей новой семье. Затем вернулся к своим.

— Ласиф, а почему мы в этом месте торгуем, кто это определил?

— Латины. И по-другому никак. Куда определили, там и стоим.

— Печально. Ласиф, а если я весь товар продам за один завтрашний день? — поинтересовался я.

— Это будет чудо, Андрей, — всем своим видом показывает Ласиф, что не верит в чудеса.

— Ну а если?

— Вернёмся тогда домой быстрее.

В итоге, я выпросил разрешения у Ласифа организовать процесс торговли по-своему на один день.

Все раннее утро я потратил на перекладку шкур, тканей, шерсти и бочонков, чтобы хоть как-то улучшить презентабельность. Потом из публичного дома пригласил самую симпатичную, что бы она в откровенном наряде просто стояла тут и улыбалась всем прохожим.

Далее, я попросил Ласифа последние два лита скидки со шкуры согласовывать со мной.

— А зачем? — как то с обиженным тоном спросил он.

— Понимаешь, чтобы продвинуть продажи, нужно немного польстить тщеславию человека. Если последний раунд скидок он получает эксклюзивно, ну то есть типа только для него скидка и только сейчас, с позволения хозяина. Поверь, я буду согласовывать любую просьбу. Главное, чтобы он видел, как ты ко мне мчишься, — подмигнул я Ласифу.

— Ладно, — Переваривал услышанное мой коллега.

— Есть ещё один момент. Если клиент отказывается после третьего скидочного раунда, ты предложи ему шкуру бесплатно…

Возникла пауза. Ласиф слегка опешил.

— В смысле?

— Ну, понимаешь, человек самым примитивным образом падок на халяву, даже самый богатый. Поэтому, предлагай. Фокус в том, что он должен сначала за двадцать лит купить шкуру, а потом привести ещё друга или друзей, которые купят четыре шкуры. И потом мы ему вернём двадцать лит.

— А если не найдёт?

Я улыбнулся, похлопал Ласифа по плечу.

— Ну и прекрасно.

Следующий день сперва начался как обычно, но через пару часов полрынка уже хотели взглянуть на полуголую девицу, а вторая половина хотели бесплатную шкуру. Слухи здесь расползались как вирус ковида в толпе иммигрантов. Люди приходили воочию убедиться, потом видели толпу людей у наших «витрин» и подключались ко всеобщему ажиотажу. Пока я думал, что бы ещё сделать, всё было продано ближе к вечеру. Правда продолжали подходить люди с вопросами о халявных товарах, но наша охрана с ними решала все крайне вежливо.

Ласиф, наблюдавший за этим, спросил:

— А любой товар также можно продавать?

— Я думал ты умный, Ласиф. Тут под ногами мешки денег валяются, а их никто взять не хочет.

Видя реакцию Ласифа на мою последнюю фразу, понял что аллегория, ирония и сарказм не ведомы племени Самих.

После продажи имущества нужен был ещё день на покупку товаров, с чем нужно будет вернуться в деревню. И я решил с утра пройтись по окрестностям Мармиса, прогуляться к морю.

Базар находился на северной окраине. Его огороженная, и охраняемая латинскими войнами территория имела два прохода. Один, через который въехал наш караван. Второй — на противоположной стороне, он граничил непосредственно с городом.

Мощёные улочки причудливыми зигзагами обходили каменные двух или трёх этажные строения. Я направлялся дальше на юг, и путь привёл меня к воротам гигантской крепостной стены высотой метров десять. Видимо это и есть основная часть города. Ворота были открыты и люди свободно проходили в обе стороны, но контроль со стороны местных гвардейцев, что наблюдали чуть в стороне, не казался формальным. Они цепко наблюдали.

Центр города внутри стены состоял из тех же зданий, но более помпезных. Украшались окна и ставни. На плоских крышах была какая-то лепнина.

Неторопливо шагая, я озирался по сторонам, всматривался в незнакомых людей. Они говорили на не знакомом языке, но точно не Латынь, хоть мы и в стране Латинов. Мы не на моей земле. Это мир, который как бы похож на мою историческую землю, но здесь иные страны, народы. Думаю и в физической географии тут тоже есть разница.

Я прошагал весь город и достиг противоположной стены. Только это была не стена, а терраса, периметр которой был верхом крепостной стены. Со стороны моря это была неприступная крепость, состоящая из высоких стен, опирающиеся на скалы. Я сверху как с балкона смотрел в морскую даль и закат.

12

На утро караван отправлялся назад, домой, хотя домом я могу назвать деревню Самих с натяжкой. Ближе к ночи, на закате, трясясь в повозке, я снова решил погрузиться в транс и исследовать дерево. Погружение было осознанным. Я понял, что могу контролировать этот процесс.

Я приблизился в очередной раз к мерцающей ветке, увидел события прошедшего дня. Любой нюанс в действиях людей был для меня прозрачен, и я мог даже коснуться любого предмета, человека. Реальность прошлого была словно студень, в котором застыла вселенная.

Нужно попытаться посмотреть, что в будущем, коснуться. Вот тут возникли проблемы. Я не мог продвинуться вверх по ветке, а то, что видел, было в тумане. Тогда решил изучить то, что доступно.

Ещё раз я нашёл себя в сплетении прошлого, затем повозку, в которой я ехал, потом эту повозку я отследил против направления времени, до этой поездки, максимально далеко. Где была эта повозка раньше, кто ее касался. В одном из моментов, примерно год назад, я увидел как мимо повозки, стоящей у нашего лагеря на выезде из Мармиса проходят латинские всадники. На поясе одного из них был короткий меч. Я коснулся застежки ремня у всадника и ножны с мечем сползли с ремня прямо в телегу именно в тот момент, когда конный отряд проезжал мимо. При касании застежки в моем трансе, она вместе с ножнами и мечем засветились. Затем все элементы цепочки, все события вздрогнули, и как будто произошёл незначительный сдвиг.

Я вышел из транса, не двигался, лежал без изменения позы. Моя рука пошарила в сухой подстилке на дне повозки. Там лежал меч в ножнах. На секунду я обомлел. Мой эксперимент наобум закончился полным успехом. Я изменил прошлое. Немного конечно. Я могу перемещать объекты в прошлом, и уже изменённые объекты проявляются в настоящем. Удей был прав? Я бог? Какая-то истерика на меня накатила.

А что я ещё могу? Может, могу вернуться домой?

13

В деревне меня встречали. Жены и дети. Все стояли и улыбались, даже Эсма. Как будто знали, что везу подарки. А, может, и знали, а я дурачина их радость за чистую монету принял.