Он мог дать ей и то, и другое.

— Тебе не нужно бояться, — произнес он. — Я всегда буду хорошо обращаться с тобой.

— А я и не боюсь, — резко ответила Кира.

«Нет, — подумал он, — она не боится. Она просто в ужасе».

Кира понимала, что напряжение, возникшее между ними, — не просто интерес. То чувство, что кипело в ней, было слишком глубоким, слишком сильным, а интерес к Калену начался в те далекие времена, когда она была еще школьницей.

— Не стоит беспокоиться за меня, — ее голос звенел, как натянутая струна. — Со мной все в порядке.

— Hamdullаh, — ответил Кален. Слава Богу.

К горлу Киры подступили рыдания. До вчерашнего дня она и не думала, что вновь увидит этого человека. А сейчас она в его доме, под его защитой. Это было невероятно, невообразимо, невозможно!

Hamdullаh. Это слово эхом отдавалось в голове Киры. Только из-за него она становилась такой напряженной, нервной, отчаянно жаждущей большего…

Hamdullаh.

— А как твой день? — вежливо спросила Кира. — Как ты тут живешь?

— Очень хорошо, мисс аль-Иссидри. Благодарю вас.

— Гордон, шейх Нури, не аль-Иссидри. Я не пользуюсь фамилией отца.

— Пользовалась до семи лет.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Я знаю такие вещи, которые удивят даже тебя.

Кира с опаской посмотрела на него. Неужели в юности она влюбилась в придуманный ею образ, а не в человека?

— Дыши, — насмешливо произнес мужчина, чей взгляд тоже не отрывался от лица девушки.

— Я и так дышу, — высоким тонким голосом ответила она… и не смогла больше смотреть на Калена.

Он вытянул правую ладонь.

— Дай мне руку.

Кира внимательно посмотрела на его широкую ладонь, и ее мысли перенеслись во вчерашний вечер, когда он коснулся ее там, на крыльце. Прикосновение Калена было похоже на электрический разряд. Горячее и яростное. Он заставил ее чувствовать.

— Дай руку, — мягко повторил он.

Кира качнула головой.

— Никогда.

Она медленно скользнула взглядом по воротнику белоснежной рубашки, бронзовой шее, твердым губам и посмотрела Калену прямо в глаза. В них читалась усмешка и вызов. Девушка с трудом выдержала его взгляд.

— Ты и сам не в безопасности, верно?

На краткий миг на его лице не отражалось никаких эмоций, затем он произнес:

— Это самая разумная вещь, которую я слышал от тебя за все время нашего знакомства.

— А что ты думаешь о моих подарках? — спросил Кален, меняя тему и снова наполняя бокалы. — Тебе понравились украшения? Я надеялся, что ты наденешь один из бриллиантовых браслетов к ужину.

Браслет с бриллиантами. Какое нелепое словосочетание.

— Я не открыла ни одного пакета.

— Нет?

— Мне не нужны дорогие украшения.

— Ты предпочитаешь дешевые?

— Если мне понадобятся украшения, я куплю их сама!

— Ты отвергаешь мои дары?

— Я не из тех женщин, что принимают подарки от незнакомцев…

— Говори осторожнее, laeela, иначе ты рискуешь оскорбить меня.

Голос Калена звучал напряженно.

— У меня нет желания оскорблять вас, шейх Нури…

— Кален. Меня зовут Кален. Но кое-что тебе от меня все-таки нужно?

Кира покраснела и выпрямилась, крепко сцепив пальцы на коленях.

— Чем быстрее я вернусь в Техас, тем лучше.

— Вернешься?

Его мягкая интонация выражала куда больше, чем любые слова.

— Мы уже сделали главное. Показали моему отцу, что он не может управлять мной…

— Угроза, исходящая от твоего отца, не исчезла.

— Угроза кому? Тебе? Или мне? Я думаю, что на самом деле ты беспокоишься не обо мне.

— Ахмед Абизхаид не потерпел бы подобных разговоров, laeela. Тебе никогда не разрешили бы так свободно высказывать свое мнение.

Кира почувствовала, что у нее в горле появился комок.

— Что тебе нужно от меня, Кален?

— Ты знаешь. Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной.

— Нет. Должно быть что-то более серьезное. И настоящая причина связана с моим отцом, а не со мной. Я хочу понять, что же такого он сделал. Объясни наконец, каким образом человек, отдавший всю жизнь служению семье Нури, может представлять какую-то угрозу.

— Это не тема для обсуждения.

— Почему? Потому что я женщина?

Кален не стал возражать. Его молчание было пыткой.

— Речь идет о моем отце, моей семье. У меня есть право все знать.

— Тебе нужно больше есть и меньше спорить.

Кира в ярости уставилась на него.

— Ты такой же, как они. Даже хуже. Ты живешь не в Бараке, а в Англии, одеваешься не в покрывала, а в итальянские костюмы и великолепные рубашки, но под ними ты такой же жестокий.

Шейх Нури ничего не ответил, на его лице не отразилось никаких эмоций, но девушка услышала короткий вдох.

— Я хочу поехать домой, Кален.

Кален безмолвно наблюдал за ней, так же спокойно и безразлично. Он даже не пошевелился.

— Кален, послушай, мне хочется поехать домой, вернуть себе прошлую жизнь, которая меня устраивала.

Он приподнялся на стуле и наклонился вперед.

— Твоя новая жизнь тоже будет тебя устраивать.

— Нет.

— Да, это перемена, но перемена к лучшему.

— Но это уже не моя жизнь, а твоя и…

— И твоя. С сегодняшнего дня. И тебе нужно смириться с тем, что твоя жизнь изменилась. Навсегда.

Ей нужно принять то, что вчера ночью ее силой увезли из дома в этот странный мир, где она будет принадлежать человеку, которого помнила только по детским впечатлениям? Это нелепо. Абсурдно. Она не средневековая невеста!

— Нет, — ее руки дрожали. Кира отодвинулась от стола. — Ты ошибаешься, Кален Нури. Ошибаешься.

В спальне Кира свернулась клубочком в одном из мягких кресел. Она здесь не останется. Она не может здесь остаться.

Что же такого случилось в Бараке, что привело к борьбе между Каленом и ее отцом? И чем так опасен Ахмед Абизхаид, если шейх Нури не хочет видеть эти две семьи, соединенные союзом?

Кира знала, что ее отец терпеть не мог младшего принца Нури. Но из-за преданности султану он никогда не позволял себе высказать свои чувства. Однако из доклада, который девушка однажды обнаружила на письменном столе отца, она поняла, что за Каленом установлено наблюдение.