И что в этих знаках различия указывает на то, что Севка не младший лейтенант, а младший политрук? Кубики в петлицах? Нет, вряд ли. Звезды на рукавах? Может быть… содрать?

Севка даже успел нащупать ногтем край звезды на левом рукаве, когда услышал звук мотора. Далекий, высокий, какой-то тарахтящий.

Не самолет, уже хорошо.

Севка оглянулся через плечо и увидел, что к нему несется мотоцикл с коляской.

Внутри у Севки все оборвалось, по спине потек пот, ноги ослабли.

Немцы. Это они носились по дорогам и расстреливали из пулеметов отступающих. Они даже в плен не брали, просто расстреливали с гоготом из пулеметов.

Кобура не расстегивалась. Пальцы царапали гладкую кожу кобуры и все никак не могли нащупать застежку. Севка с ужасом смотрел на приближающийся мотоцикл, понимал, что нужно хотя бы бежать, надеясь, что немцу не до того, чтобы стрелять в отдельного бегущего офицера Красной армии… Или он просто не попадет. Все это Севка понимал, но ничего не мог с собой поделать – ноги отказались служить.

Мотоцикл резко затормозил возле Севки.

– Товарищ младший политрук! – Мотоциклист в коляске, одетый в запыленный комбинезон, стащил с головы танковый шлем. – Немцы прорвались!

Севка кашлянул, переступил с ноги на ногу.

Что-то нужно было делать, но что? Попроситься на мотоцикл третьим? Но на заднем сиденье лежали два мешка, Севка рассмотрел сургучные печати на них и смог понять, что в мешках этих что-то важное.

– Вы поторопитесь, товарищ младший политрук! – сказал мотоциклист.

– Да, – кивнул Севка. – Я… да… Тут мой батальон.

Мотоциклист глянул в ту сторону, куда ткнул пальцем через плечо Севка, и надел шлем.

– Тогда готовьтесь, они скоро будут здесь. – Мотоциклист толкнул водителя в плечо, и мотоцикл умчался вперед.

Нужно уходить с дороги. Если с минуты на минуту немцы будут здесь, если мотоциклист не соврал или не напутал с перепугу, то нужно уйти с дороги. И где-нибудь спрятаться. Все в той же рощице.

Севка посмотрел на разбитый грузовик, мелькнула слабая мысль о том, что тела нужно бы похоронить, но мысль эта была слабой, да и руки все еще дрожали так, что вряд ли были способны удержать хоть что-то.

Нужно уходить.

«Бежать», – пронеслось в голове, когда сзади послышался приближающийся звук мотоциклетного мотора. С минуты на минуту, говоришь? Севка побежал. И прежде чем сообразил, что бежит по дороге, вдоль кювета, успел отмахать метров пятьдесят.

Идиот! Севка прыгнул через канаву и побежал по полю. Под ногами хрустело, раз или два нога попадала в яму, и Севка еле сохранил равновесие.

Звук мотора приближался, но оглядываться Севка не мог – смотрел под ноги. Только бы не упасть! Только бы не упасть!

Сзади что-то крикнули. Не по-русски. Значит, немцы.

Быстро они… Ну куда они торопятся, все равно ведь не успеют до зимы взять Москву. И вообще не успеют…

Сзади ударил пулемет. Пули просвистели над самой головой Севки, заставили пригнуться и шарахнуться в сторону. Нога запуталась в траве, Севка полетел вперед, выставив руки, упал, ободрал ладони, но тут же вскочил и снова побежал.

Следующая очередь прошла справа. Пули секли траву, выбивали фонтанчики земли чуть впереди Севки, двигались справа налево, недвусмысленно намекая, что очень хотели бы поближе пообщаться с бегущим младшим политруком.

Очереди короткие, по три-четыре патрона. Из пулемета так не бьют. Если бы из пулемета, его бы срубили одной очередью. Севка на стрельбище видел, как комбат развлекался из «ПК» по мишеням. Три ростовые мишени одной очередью, да от пояса, почти не целясь. И было метров сто до мишеней, а тут, от дороги, Севка успел пробежать куда меньше.

Севка снова споткнулся, перевернулся на спину и посмотрел на немцев. Мотоцикл уже перебрался через канаву и, не торопясь, ехал по полю. Тот немец, что сидел за рулем, что-то выкрикивал и свистел, а второй, в коляске, целился в сторону Севки из автомата «шмайссер», который, как почему-то вспомнил Севка, не был ни автоматом, ни «шмайссером».

«Это они меня ловят, – подумал Севка. – Увидели офицера и решили взять в плен. Для допроса».

Севка попытался ползти на спине, не сводя взгляда с медленно приближающегося мотоцикла, но получалось плохо, руки подламывались, а ноги срывались, поднимая каблуками облачка пыли.

А если встать и повернуться спиной к мотоциклистам, то они непременно в эту спину всадят с десяток пуль. Точно, в этом Севка не сомневался ни минуты. Значит, плен?

Какой, на хрен, плен, если он не солдат этой войны, не комиссар и даже не… Севка попытался вспомнить, как зовут того младшего политрука, форму которого он надел, но в голову лез какой-то Христофор.

Севка видел лица немцев – запыленные рожи светились азартом и предвкушением победы. Такое бывает у болельщиков, когда до финального свистка в футбольном матче осталось еще три минуты, но счет 10:0 и ничего противник уже сделать не сможет, даже если тренер соперника выпустит на поле всю мировую сборную, всех звезд всех времен и народов.

Не было ничего и никого на свете, кроме Севки и двух немцев на мотоцикле. Даже звуки исчезли. Бесшумно трясется мотоцикл на комьях земли и ямах, немец с трудом удерживает руль, он не снял свои очки-консервы, но что-то азартно орет, разевает пасть, и даже ремешок под нижней челюстью ему не мешает.

Второй, в коляске, поднял очки наверх каски, он держит автомат двумя руками, поэтому мотоциклиста сильно подбрасывает, но он все равно стреляет, из ствола вырывается пламя, гильзы летят вверх, крутятся в полете, одна из них задела щеку стрелка, тот поморщился, снова вскинул автомат, но не выстрелил. И даже недовольную гримасу с лица убрать не успел – у него на груди появилась черная точка.

Севка ясно увидел, как между пуговиц на серо-зеленом мундире немца вдруг появилось отверстие. Немец взмахнул руками, выронил оружие, оно повисло на шее на ремне, откинулся назад и запрокинул голову.

Водитель рванул руль в сторону, мотоцикл забуксовал, выбрасывая хвост разрытой земли, развернулся и понесся к дороге, все набирая скорость. Немец в коляске при каждом скачке мотоцикла вскидывал руки, словно удивляясь: ну как это получилось? Как могло выйти, что охота закончилась так нелепо? Меня ведь убили, возмущался мертвый немец, а ведь не должны были, не имели права…

Мотоцикл перебрался через канаву, выехал на дорогу и умчался прочь, поднимая облако пыли.

– Ты там долго лежать собрался?

Севка оглянулся на голос.

До рощицы оставалось всего метров пятьдесят. Возле дерева стоял высокий худощавый военный с винтовкой в руках. Севка встал и медленно побрел к своему спасителю, лихорадочно соображая, что и как сейчас будет говорить, понимая, что вот сейчас впервые придется разговаривать и отвечать на вопросы и сейчас может все закончиться.