— Пошла ты… — говорит таксист и отъезжает. Но звучит это не обиднее, чем «Простите, мы не поняли друг друга». Нет накала. Без этого в Чикаго не прожить, не то что в каком-нибудь Хоуве. Если, чтобы как-то прожить, надо все время работать, небольшая схватка по армрестлингу не сможет выбить человека из седла, поскольку у каждого руки уже и так вывернуты теми, кто разбогател, ничего не делая, просто имея акции какой-нибудь компании.

Когда я открываю дверь, Индия смотрит какую-то программу, что-то вроде «Где гаснут звезды рока?».

— У меня плохие новости, — говорю я.

— Тебе звонила сестра, — одновременно говорит она. — Они заблудились где-то в районе Джолиета и не могли дозвониться до тебя по сотовому.

— Это и есть моя плохая новость, — говорю я, принимая удар. Джина, когда звонила, даже не сказала мне, насколько близко она от Чикаго.

— Новость о чем? Что у тебя в мобильнике сели батарейки? — спрашивает Индия, выключая телевизор как раз вовремя, чтобы спасти нас от «рока на стадионах в восьмидесятые».

— Джина хочет жить с нами.

Индия опускает глаза на телевизионный пульт.

— Я сказала ей, что она может пожить с нами некоторое время, но я не говорила, что она может жить здесь постоянно.

Индия не отрывает глаз от пульта.

— У нее был скандал с мамой и с папой, — говорю я, и в животе у меня появляется чувство отчаяния. — С ней парень, которого зовут Дилен.

— Да? Именно из-за него они и заблудились. По крайней мере, так я поняла из того, что она говорила. — Индия смотрит на меня. — Это же квартира только с двумя спальнями.

— Я знаю.

— Не с тремя и не с четырьмя.

— Я знаю.

Она качает головой.

— Могла бы меня спросить.

— Я как раз и собиралась это сделать, — говорю я, понимая теперь, что мне надо было сразу же позвонить ей, но я была слишком озабочена своими мыслями о том, как бы мне не стать мамочкой, и о том, как бы мне оттолкнуть от себя Джону. — Конечно, мне надо было сразу тебе позвонить.

— Да уж.

— Ты моешь за собой посуду, — говорю я. — Лучшей соседки мне не найти.

Индия смеется.

— Я же не съезжаю, — отвечает она. — Но мне бы не хотелось заставлять съезжать тебя.

— Ха-ха-ха. Мне тоже не хочется, чтобы она жила здесь, но…

— Она твоя сестра, — говорит Индия, и в ее голосе звучит слишком явный упрек. — Ты же не можешь сунуть ей в руки чемодан и выставить на улицу.

Я чувствую, как к шее подкатывает волна жара.

— Нет, конечно, но…

— Ну, так дай ей неделю на поиски работы…

— Она никогда не работала. Я уверена, что она ничего не умеет делать, разве что красить ногти.

Индия пожимает плечами, что напоминает мне о Джонзе.

— Дай ей неделю, а потом она и Дилен съедут и найдут себе другое жилье или сбегут домой, как нашкодившие щенки.

— Думаешь, сбегут?

— Скорее всего, нет. Но помечтать-то можно. — Она потягивается. Вся она — воплощение кошачьей грации и, кажется, состоит из одних костей. Она из тех гибких, худых женщин, способных носить кожу и меха так, как будто это неотъемлемая часть их тела. Я-то выгляжу немного по-деревенски, как будто меня выращивали на ферме и кормили зерном. На самом деле это несправедливо. Если меня кормили зерном, то и кожа на мне должна смотреться вполне естественно. В конце концов, коровы же едят зерно. Или кожу получают только от холощеных быков? Но и быки едят зерно, так ведь? А кому из них дают гормоны роста? Никогда не могу запомнить подробности…

— Прости, — говорю я, покончив с коровами. — Я постараюсь отвязаться от них побыстрее.

Она машет рукой.

— Забудем об этом. Но, наверное, тебе бы хотелось вытащить их из этого Джолиета. — Ее передергивает. — Бр-р… Эти пригороды…

Я звоню по номеру, который оставила Джина. Телефон какого-то Денни. Я описываю ему мою сестру, и только потом до меня доходит, что ей уже не двенадцать лет.

— А теперь постарайтесь представить, как она растет, — говорю я ему. — Как в той мультяшке, рекламирующей детское питание.

Человек на другом конце провода на минуту замолкает, а потом я слышу голос Джины:

— Уичи-ита?

Слышать, что мое имя произносят правильно, настолько непривычно, что я едва удерживаюсь, чтобы не сказать, что она не туда попала. Но я все же отвечаю:

— Да, я.

— Мы заблудились где-то рядом с Джолиетом, — говорит она.

— А вы спрашивали, в каком направлении ехать?

Молчание.

— М-м-м… Знаешь, нам хотелось есть, и мы…

Я щиплю себя за переносицу и жалею, что у сестры нет компаса, указывающего шкодливым щенкам дорогу домой. Было бы неплохо.

— Прости, — говорит Джина. Она прикрывает рукой трубку и спрашивает кого-то — вероятнее всего, человека с ментальной программой, позволяющей воссоздавать возрастные изменения внешности, — знает ли он, как добраться до Чикаго.

Я еще сильнее щиплю себя за переносицу.

— Мы будем у вас, — говорит Джина, — примерно через час.

Если только вы опять не заблудитесь или не остановитесь, чтобы купить пончиков.

— Ладно, — говорю я. — Теперь вы поняли, куда ехать?

— Да. — И она вешает трубку.

— Ну что, все в порядке? — спрашивает Индия.

— Вроде бы.

— Тогда пойду приму ванну. Видимо, в ближайшем будущем за горячей водой у нас будет очередь.

Давным-давно, в колледже, у нас был профессор (какой курс он читал, не помню, помню только, что это было что-то из обязательной программы), и он на какой-то лекции сказал, что мы лишь сумма наших генов, не более того, но и не менее. Все реакции, все решения так или иначе запрограммированы в нас с помощью молекул ДНК, доставшихся нам от предков. Потом он использовал этот довод для того, чтобы оспорить «эту ахинею Юнга о коллективном бессознательном», и усыпил всех слушателей. И во сне я видела, что у меня развилась потребность в пекановом печенье и эмоциональном насилии. Эта мысль была такой пугающей, что я заставила себя проснуться. Я открыла глаза и обнаружила, что привлекла всеобщее внимание. Глаза всей лекционной аудитории были направлены на меня. Оказывается, я испустила такой душераздирающий крик — не один даже, а два, — что в мою честь можно было сразу же устанавливать золотую звезду.

Нет, мы не просто набор ДНК. Ну да, в какой-то степени это так. Но не в том смысле, какой имел в виду профессор. Мы — набор воспоминаний. И от этих воспоминаний зависит то, кто мы такие, что мы думаем, как реагируем на стрессовые ситуации, как проявляются у нас испуг, боль, радость, любовь, зависит наше половое поведение…