— Возможно, это Юную Лучезарную туда призывали…

— Господи! — ахнула Драгомира, прижав руку к сердцу.

— Но как Сердцевед мог так ошибиться? — возмутилась Окса. — Не знаю, заметили ли вы, но все же есть некоторая разница между Гюсом и мной! Нужно совсем сбрендить, чтобы нас перепутать…

— Вещунья, ты говорила об одинаковой ДНК Ортона и Реминисанс, — вмешалась Зоэ, лихорадочно теребя рукав футболки. — Этим, возможно, и объясняется, почему Сердцевед ошибся: в его глазах они идентичны.

Вещунья кивнула, дрожа от холода.

— А достаточно ли наличия на Гюсе ДНК Оксы, чтобы Сердцевед ошибся? — продолжила Зоэ.

— Что вы имеете в виду? — вскинула голову Вещунья.

Девочка покраснела, смущенная тем, что оказалась в центре внимания Беглецов.

— Кажется, я понимаю, к чему клонит Зоэ, — протянул Нафтали, придя ей на помощь. — Ты думаешь о волосе Оксы, который мог бы оказаться на Гюсе, или…

Все поглядели на Оксу, которая сосредоточено хмурилась, а потом неожиданно хлопнула себя по лбу, буквально задохнувшись.

— О НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

Все замерли.

— У Гюса моя сумка… — возвестила Юная Лучезарная трагическим голосом.

— Э-э… а-а-а… а что в твоей сумке? — сдавленно пробормотал Пьер.

— М-да, хуже не придумаешь… — тяжело вздохнула Окса. — Мой Кульбу-Горлан… Мой Ларчик… Мой Гранокодуй…

Драгомира изумленно вытаращилась на нее, раздираемая жгучим желанием впасть в тотальное бешенство или панику и своим страхом усугубить ситуацию. Ситуацию, только что перешедшую на следующий уровень сложности в сторону полной драмы.

Бабуля Поллок сжала руки, чтобы попытаться успокоиться, но от остальных Беглецов ее волнение не ускользнуло.

Окса, начав понимать масштабы катастрофы, почувствовала себя виноватой. А ведь бабушка с Абакумом ее предупреждали: никогда не отдавать никому параферналию Юной Лучезарной. Никогда. Если кто-то враждебно настроенный завладеет этим, последствия могут быть непредсказуемыми. Но откуда ей было знать, что произойдет?

У Оксы защипало в носу, слезы подступили к глазам, а в груди начал зарождаться всхлип.

Окса судорожно вдохнула, стараясь проглотить ком в горле. А когда ее глаза встретились с глазами Драгомиры, горящими и сердитыми, она готова была дать руку на отсечение, — тот стал еще больше…

— Что же я натворила… — едва слышно пробормотала девочка.

— Теперь понимаешь, что мы имели в виду, когда предостерегали тебя? Малейшая неосторожность может дорого нам обойтись… — заявила Драгомира, с трудом сдерживая гнев.

— Мы все в опасности, — удрученно заметил Абакум. — Постоянно. Всегда. И хорошо бы всем это крепко вбить себе в голову.

— Давайте не будем тратить время на обсуждение того, что уже случилось, — решительно вмешался Нафтали. — Теперь надо действовать! И прежде всего необходимо раздобыть эту картину. Если кто-нибудь доберется до нее раньше нас…

Окса подняла голову и поглядела на огромного шведа. Если кто-то доберется до картины раньше, то никто из них больше никогда не увидит Гюса…

По мнению Оксы, ночь в тот вечер никак не желала наступать. К тому времени, когда, наконец, вокруг легли вечерние тени, а небо решило-таки потемнеть, Юная Лучезарная буквально сгорала от нетерпения, готовая вот-вот взорваться. Она сгрызла последний целый ноготь и с отчаянием взглянула в окно.

— Сейчас уже можно? Идем? — в двадцатый раз за вечер спросила девочка.

Ее отец взглянул на небо, а потом, очень серьезно, на Оксу, и, чтобы скрыть собственное волнение, опустился на колени, зашнуровывая кроссовки.

Павел Поллок был человеком, склонным к излишним переживаниям. Ему всегда было трудно смириться со своим необычным происхождением, а последние месяцы не проходило и недели, чтобы ему так или иначе не напоминали, что он сын Драгомиры, Старой Лучезарной, обладающей удивительными способностями, и Владимира, могучего шамана. А заодно и отец Оксы, последней и единственной надежды Беглецов вернуться в Эдефию, Потерянную Землю. Отец Долгожданной…

Тщетно попытавшись воспротивиться неизбежной судьбе Беглецов, к которым относился и он сам, нравилось ему это или нет, Павел установил для себя приоритеты и старался следовать главной поставленной перед собой задаче: защищать жену и единственную дочь.

Мари Поллок по-прежнему страдала от последствий воздействия отравленного мыла, подсунутого ей их злейшим врагом, мерзавцем и Изменником Ортоном МакГроу. И хотя Павел не был в этом виноват, он рассматривал ухудшение состояния жены как личное поражение, которое постоянно грызло его душу, и ничто не могло облегчить или успокоить эту боль.

До сегодняшнего дня пользы от него как от сына Лучезарной не было никакой, и настало время доказать Беглецам, что они могут на него положиться так же, как на Абакума и Леомидо.

— Приготовься, Окса, — глухо сказал он. — Пошли за картиной…

Когда они прибыли к величественному зданию колледжа Святого Проксима, находившемуся через несколько улиц от Бигтоу-сквер, уже совсем стемнело. Однако уличные фонари светили достаточно ярко, чтобы помешать затее отца и дочери Поллок.

В отличие от Оксы, Павел отлично понимал, чем они рискуют, вламываясь незваными посреди ночи в колледж. И не собирался допустить ни малейшего промаха. Ни за что! Это простой «визит», и его врожденных способностей должно хватить…

Он ткнул пальцем в фонари, и те мгновенно погасли, погрузив улицу во тьму. Окса тихонько восторженно вскрикнула.

— Класс! Надо бы и мне так научиться…

— Двинулись… — сказал ее отец, натягивая на лицо черный платок.

— Ты похож на настоящего ниндзя, пап! — заметила Окса, оглядывая своего одетого с ног до головы в черное отца.

— Ты тоже, Окса-сан, — едва слышно ответил Павел.

— Я готова, Почтенный Учитель… — сообщила девочка, тоже закрывая лицо платком.

Она еще успела заметить промелькнувшие в глазах отца грусть и отчаяние, перед тем как тот с кошачьей ловкостью начал совершать проникновение на территорию колледжа.

Упершись ногами в камень, Павел взбирался по стене с легкостью паука и быстро оказался наверху. Восхищенная отцом Юная Лучезарная поднялась к нему с помощью Левитаро. А потом рука об руку они спустились вниз с другой стороны.

Колледж был темным и пустым. Похоже, тут не было ни одной живой души. Только журчал фонтан в центре двора, регулярно выбрасывая вверх сверкавшую в темноте струю воды. На фоне освещенного огнями большого города неба отчетливо виднелись силуэты горгулий, сидевших на крыше бывшего монастыря.

Окса, задрав голову, взглянула на них и вздрогнула, представив на секунду, как эти каменные монстры срываются со своих насестов и обрушиваются на нее, чтобы сожрать.