– Порядка тридцати метров в длину и десяти в ширину, – пояснил Мити Матаи. – Быстрый, когда это будет нужным, но в то же время с хорошим водоизмещением. Борта, для лучшей остойчивости, должны быть V-образной формы, к тому же так судно будет меньше сносить течениями. Две мачты с самыми большими парусами, но так, чтобы остойчивость при этом не нарушалась.

– Настилы?

– Два больших, но не высоких. Носовой должен использоваться как площадка для атаки. Мачты и борта должны легко сниматься и в нужный момент становиться невидимыми. Хочу также, чтобы кормовая и носовая части были низкими.

– Слишком низкий нос делает корабль уязвимым при высокой волне, – сделал замечание плотник. Однако, поразмыслив несколько мгновений, добавил: – Я постараюсь сделать нос таким, чтобы при высокой волне он мог подниматься.

– Постарайся сделать так, чтобы корабль был не слишком тяжел.

– Обязательно постараюсь. Может быть, какую-нибудь специальную древесину?

– Оставляю на твой выбор.

Этих указаний для Теве Сальмона было достаточно, чтобы приступить к делу. Несмотря на то что он не был знаком с письменностью, не обладал навыками математических расчетов и проектирования, все способы конструирования держались у него в голове.

Каждая линия, каждая деталь и каждое соединение корпуса были взяты из головы великого мастера-строителя. Он знал о кораблестроении почти все еще тогда, когда находился в утробе матери: какие выбрать формы и размеры; насколько упруги и тяжелы должны быть все те многочисленные элементы, что составляют полинезийский корабль. Все эти знания передались ему по наследству.

Наверное, это было единственной формой, когда столь изолированная и однородная социальная группа смогла стать самообеспечиваемой, так как перед каждым индивидуумом была поставлена строго определенная задача при выполнении общего задания, а каждый в отдельности обязан был уметь выполнять свою работу в совершенстве.

Так как мудрейший Хиро Таваеарии приказал всем до единого обитателям Бора-Бора выполнять указания великого мастера-строителя, Теве Сальмон неожиданно столкнулся с тем, что все жители острова с воодушевлением пошли под его начало.

Для киля он выбрал восемь стволов таману, которые специально высушивал более года. Раскладывал он их всегда в тени, дабы безжалостное тропическое солнце не пересушило драгоценный материал. Затем, обтесав их с одной стороны, он на плоскую поверхность клал тлеющие угли аито, которые постепенно прожигали древесину.

Двадцати малышам было поручено днем и ночью следить за углями. Они были обязаны раздувать их, когда угли угасали, или придавливать их камнем, если они начинали воспламеняться, всегда поддерживая нижнее горение так, чтобы толщина бортов постоянно оставалась в пределах десяти – двенадцати сантиметров.

Мальчишкам постарше он поручил затачивать камни.

К этим камням приделывались деревянные ручки, и они становились неким подобием топоров, которыми взрослые вытесывали широкие доски из толстых стволов деревьев. Эта работа была трудна и требовала большого внимания, так как один неосторожно нанесенный удар мог испортить четырехдневный труд семерых мужчин.

Когда длинная доска была отделена от ствола путем подрубки и обжига, группа женщин начинала шлифовать ее кораллами и камнями, затем песком и наконец акульей шкурой.

Получилась отличная, длиною в пять-шесть метров, шириной примерно в двадцать и толщиной в восемь сантиметров, доска.

Тут к работе присоединились Тапу Тетуануи и его друзья.

Не зная о существовании металла, жители Бора-Бора и большинства многочисленных островов южной части Тихого океана испытывали нужду в гвоздях и винтах, которыми можно было бы скреплять доски. А посему сшивание между собой различных элементов будущего судна было задачей сложной и трудоемкой, так как плохо сшитая пирога от резкого удара морской волны могла переломиться надвое где-нибудь в ста милях от ближайшего берега.

Чтобы избежать этого, Тапу Тетуануи и большинство юношей острова расселись вдоль одной из досок и с завидной выдержкой и аккуратностью начали сверлить маленькие симметричные отверстия в двух сантиметрах от края доски.

Работа была чрезвычайно сложной и требовала немалого умения, так как в качестве коловорота они вынуждены были использовать маленькую палочку, к кончику которой был прикреплен осколок ракушки. Столь примитивным инструментом они сверлили отверстия, которые никогда не превышали половины сантиметра в диаметре.

И пока мужчины и женщин, дети и старики, бедные и богатые работали, все они в унисон напевали «Песню Тане», песню, благодаря которой строящаяся пирога сможет пересечь океан, счастливо преодолев любые опасности.

Если я заставлю плыть мою пирогу

По предательской морской волне,

Пусть под ней волна найдет себе дорогу —

О мой бог Тане! —

Пусть пирога пронесется по волне.

Если я заставлю плыть мою пирогу

Через шквалы – ураганные ветра,

Пусть под ними мой корабль найдет дорогу —

О мой бог Тане! —

Ну а буря пронесется над ладьей.

Если я заставлю плыть мою пирогу

По гигантским водяным валам,

Пусть, по ним летя, пробьет она дорогу —

О мой бог Тане! —

А валы пройдут спокойно под ладьей.

О мой бог Тане! О мой бог Тане!

И без всякого сомнения, бог Тане поведет тот корабль, на который все население острова возлагало столь много надежд. Но чтобы выйти в океан, каждый представитель маленького народа должен был вложить всю свою любовь в то, что делал, – без этого морскому богу будет непросто защитить путешественников.

Рассевшись под тенистыми пальмами на белом пляжном песке, старики часы проводили за плетением канатов из кокосового волокна. И до того у них это выходило ловко, и столь умело они работали, что, несмотря на примитивность технологии, у них получались длинные и крепкие канаты, не хуже пеньковых.

Пожилые женщин в свою очередь собирали листья хлебного дерева и из них плели тенты для навеса и паруса. Таким образом, на Бора-Бора не оставалось ни одного человека, кто бы не внес хоть маленькую толику своего труда в строительство большой пироги, каковой предстояло выдержать в течение долгих месяцев удары шквалистого ветра и волн.

Самые красивые девушки подносили работающим свежую воду и еду. Они вытирали им пот, когда те были заняты, одаривали их своими очаровательными улыбками, а уставших за день неженатых молодых ребят с наступлением темноты награждали объятиями и ласками.

Тапу Тетуануи все это время был на седьмом небе от счастья, гордясь совершенным подвигом, к тому же он стал замечать, что его любимая Майана стала обращать больше внимания на него, чем на других юношей, включая весельчака Ветеа Пито и силача Чиме из Фарепити.